– Я с вами не хочу ни разговаривать, – сказал в телефонную трубку Владислав, – ни…

– Белков, – услышал он раздраженный голос с едва уловимым кавказским акцентом, – жду через двадцать минут. Не появишься – прокуратура узнает все. У нас есть что рассказать про тебя!

Влад услышал гудки отбоя и швырнул трубку.

– Влип, – пробормотал он. Подрагивающими пальцами взял сигарету и зажигалку. Несколько раз щелкнул, выматерился и бросил зажигалку. – Что делать? Что? – Крутанув головой, вздохнул: – Нужно пойти к Клавке. Все-таки это безопаснее, чем пытаться скрыться от них.

– Ясненько, – кивнул пожилой мужчина. Под воротом его белоснежной рубашки был слегка приспущен блестящий галстук. – Бетховен не черт и на сковородку не полезет. Значит, ему все-таки Каширу шьют. Псы поганые! – Посмотрел на стоявшую у двери медсестру. – Больше ничего?

– Свиридов сказал только это.

– Ты отдала сменщице курево?

– Все, что ты сказал, купила и передала. Алка сегодня вечером отдаст ему.

– А как ты с дежурства ушла? – Он посмотрел на часы.

– Сказала, что голова очень болит, – улыбнулась медсестра.

– Свиридов, наверное, больше с Бетховеном не встретится, – пробормотал мужчина. – Короче, вот что: попытайся переговорить с мусором, который передавал малявы Бетховену и от него.

– У него сейчас настроение не то, – усмехнулась она. – Кажется, вот-вот что-то всплывет.

– Значит, мусорок еще с кем-то повязан, – догадался мужчина.

– По делу Свиридова, – кивнула она. – Что-то он в нем не то начал делать.

– Это нас не касаемо, – отрезал мужчина. – Свириду спасибочки. Чем сможем, подогреем. Вот мусорка бы на короткий поводок подвязать, было бы вообще ништяково. Ты его заволочь к себе не сможешь? – неожиданно спросил он. – Может, он клеится к тебе? Намекни, что ноги перед ним раздвинешь, вдруг занырнет. Мы с ним и перетрем насчет хорошей оплаты.

– Да ты что! – возмутилась женщина. – За кого меня принимаешь?

– Перестань, Голубка, – усмехнулся мужчина. – Сейчас западло только на мусоров работать да зад подставлять. А ради дела можно даже под прокурора лечь, – хохотнул он. И, как-то мгновенно сделавшись серьезным, зло потребовал: – Нужен мусорок! Ясно? Ты уж постарайся, Голубка.

В ее глазах мелькнул испуг.

– Короче, мусор, – прорычал кавказец, – сегодня, сейчас же, сообщишь нам адреса водил «КамАЗа». И того козла с молоковоза. Сейчас же топай домой или куда там и тащи адреса! В темпе! – Схватив Владислава за грудки, он рывком сдернул его с кресла и толчком отправил к двери. Треснувшись спиной о стену, тот упал.

– У меня все с собой, – не сводя испуганных глаз с кавказца, пролепетал Владислав.

– Ты, Белков, своей смертью не умрешь, – усмехнулся Медный. – Чего же мозги крутишь? Давай фамилии и адреса.

– Здравствуй, Олег, – заглянул в приоткрытую дверь палаты старик с окладистой седой бородой.

– Дед Матвей, – удивленно приподнялся Свиридов, – здравствуй. Ты как здесь оказался?

– Так весь поселок гутарит, – входя в палату, сказал старик, – что тебя вот-вот судить станут. А я сегодня в больницу приехал. Сердечко что-то прихватило. Пошел в милицию, а там сказали, что ты в ЦРБ. Как же получилось-то такое?

– Долго рассказывать, – хмуро отозвался Олег. – То, что было, – это беда. А я, видать, и горюшка хватану по полной программе. На меня вешают смерть Тоньки и Димки.

– Слышали, – кивнул Матвей. Почесав в бороде, кашлянул. – Как я вижу, правду говорят в народе – ты не виноват в аварии. Но вроде как пьяным тебя признали.

– В том-то и хрен. Но не пил я. А откуда алкоголь взялся во мне, понять не могу. Я помню, как навстречу «КамАЗ» шел, и вдруг джип обгонять начал. Я ведь с прицепом, груженным рыбой, шел. Тонька рядом со мной, а Димка, – голос Олега дрогнул, – сзади… Они у подруги Тонькиной гостили, а я как раз за рыбой приехал. Ведь не хотел я брать их, но Тонька уговорила. А тут… Помню еще удар, и все. Очнулся уже на трассе. Меня на носилки клали. И снова сознание потерял. А потом как обухом по голове – в крови обнаружен алкоголь. А я не пил! Дня четыре по крайней мере точно в рот не брал. Но сейчас, говорят, водители «КамАЗа» какие-то появились, свидетели. Они тоже говорят, что меня джип с трассы сбросил. Но откуда алкоголь взялся у меня в крови, никак не пойму. Пытался вспомнить, что было во время аварии, и не могу. Орал, говорят, я – «Тоня, Димка»… – Он всхлипнул.

– Я тебе кое-что привез, – поняв, что не стоит говорить с Олегом об аварии, вздохнул старик, – соседи собрали. Милиционер здесь, – он мотнул головой на дверь, – в коридоре сидит. Проверил, но сказал, что все можно. Туточки в банке из-под варенья, – понизив голос, сообщил Матвей, – самогон…

– Не надо, – помотал головой Олег. – Я теперь вообще на спиртное смотреть не могу.

– Оно и понятное дело, – кивнул Матвей, – но оставь. Знаешь, бывают случаи в жизни, что кажется – все! – Он подкрепил свои слова взмахом руки. – Отрезал, и все. Но иногда так сдавит внутри, что прям деваться некуда. А грамм несколько выпьешь – и легчает. Тем более ты сам знаешь, что не употреблял. Так чего же на себе крест-то ставить? Почему за чью-то вину ты должен…

– Так что?! – громко спросил Олег. – Влили в меня,

что ли?!

– А что? – неожиданно сказал старик. – В современной жизни чего только не бывает. Может, и влили. Те, которые с дороги скинули. Я сколько годков за баранкой был, и закон дороги один – не тот прав, кто прав, а тот, кто трезв. Вот и подумай, прежде чем на себе крест ставить.

– Как же милиционер-то пропустил? – невольно улыбнувшись, спросил Олег.

– Я старый конспиратор, – подмигнул ему Матвей.

– Сказали, что поняли, – отключив сотовый, кивнул Медный. – Они там по номеру хотели найти, но…

– Надо с этим, – кавказец постучал пальцем по записанной на листке фамилии, – разобраться. Он говорит, что видел, как останавливался «КамАЗ». Послать бы кого в эту деревню. Самим-то там рисоваться не стоит. У тебя никаких парнишек, спецов по мордобою, нет? – взглянул он на сидевшую на диване Клавдию.

– Найдутся, – кивнула она. – Сколько надо?

– А сколько есть? – усмехнулся кавказец.

– Ты, Хаджи, не выделывайся, – рассердилась она.

– Думай, что вякаешь, шкура! – Подскочив, он схватил ее за горло. – А то сейчас кадык вырву. Еще раз на меня голос повысишь, – оттолкнув перепуганную Клавдию, процедил он, – пришибу. Четверо парней есть? – вернулся он к делу.

Она молча кивнула.

– Сегодня пошлешь их в деревню Озерки, вот к нему. – Он подвинул к краю стола листок. – Пусть объяснят ему, – Хаджи усмехнулся, – что будет лучше, если он скажет, что дал показания просто из желания помочь знакомому, этому водителю с «Нивы». Или пусть говорит что угодно, но от своих показаний откажется. Понятно?