доме своим парнем и часто оставался не только обедать, но и ужинать с ними. Потом, оставаясь со Златой наедине, говорил, что ему нравится их большая веселая семья. И вредная Анька, с которой он сумел найти общий язык, и вечно подвыпившие дядя Коля и дядя Юра с их ежедневными семейными перебранками. Ему вообще было с ними интересно, и он тянулся к ним, а они приняли его просто и без слов. Он теперь был из Горновки, а значит, был своим, и этим все было сказало.

Но большую часть времени Леша проводил, конечно, со Златой. Девушка, как и обещала, показала ему все «достопримечательности» деревни, рассказала все, что знала о памятниках погибшим партизанам, и о том, былом, о чем когда-то давно ей еще прабабушка рассказывала. Полянская часто увлекалась и могла долго говорить без остановки, а Лешка не перебивал, просто слушал. Ему были интересны ее рассказы, интересны по-настоящему, и в душе девушка была благодарна ему за это.

Злата привязалась к нему за считанные дни. Находясь рядом все дни напролет, они быстро стали близки друг другу. И уже казалось, она знает его сто лет. Они разговаривали обо всем на свете, и не было тем, которых они не коснулись бы, и во всем они находили точки соприкосновения, и во многом их вкусы и интересы совпадали. Блотский стал ей другом, о котором она всегда мечтала…

А он… Анька была права. Леша Блотский влюбился в Злату без оглядки, даже не заметив, как это случилось. Да и можно ли было в нее не влюбиться? В ней было столько жизни, задора и огня! Ее огромные глаза, голубые, как небо, были чистыми и невинными, как глаза ребенка. Они как будто свез излучали, ясный и чудесный. Улыбка была такой ослепительной, такой искренней и открытой. Смех таким беспечным и заразительным. Девушка так трогательно закусывала нижнюю губу, когда рассказывала что-то интересное или смешное, или наоборот, так критично складывала губы «уточкой», когда с чем-то была не согласна или сомневалась, В ее душе жили меч ты и стремления, не отягощенные компромиссами и пороками напито времени. Они жила и верила, верила и пыталась видеть в людях только лучшее.

Она была настоящей. Без гламура и пафоса, как нынче модно было выражаться, без капризов, тщеславия и притворства.

В Минске у Леши была девушка, и ему казалось, он любит ее, а Злата просто друг для него, лучший друг. Он тянулся к Полянской, и только вечером наедине с собой вспоминал: за весь день он ни разу не вспомнил о Маше и снова забыл ей позвонить. Он звонил и разговаривал с ней, и смеялся, и даже говорил нежности, а потом отключал мобильный, и в мысли снова врывалась Злата Полянская. Блотский вспоминал то, как они провели день, все, что она говорила, как смеялась, смотрела. И желал, чтобы ночь поскорей прошла, наступил новый день и он снова увидел ее.

В Великую субботу, перед Пасхой, мама Златы и тетя Люда решили печь пасхальные булки: сладкие, мягкие, румяные, с изюмом и маком, такие, как пекла баба Соня. Для этого они заранее закупили муки, дрожжей, сахара и масла. С самого утра всем в доме запретили громко говорить — тесто подходило, потом, когда его уже вымесили не в первый раз, разложили по формам и поставили подходить, все в доме то и дело заглядывали, проверяя, не перестояло ли тесто, не выплыло ли из форм. Мама и тетя Люда подобным никогда раньше не занимались, булки на Пасху всегда пекла их мать, поэтому боялись сделать что-то не так.

А Злата и Аня красили яйца в луковой шелухе и колдовали над мясом для шашлыка. У них в деревне на Всенощную не ходили в церковь, поблизости ее просто не было, да и не отличались жители деревни особой религиозностью, поэтому еще со времен юности Люды и Лены на Всенощную ходили в лес, набирая с собой всевозможных вкусностей и выпивки, жгли костры и сидели до утра. И родственники Златы решили в этом году не нарушать традиции и устроить Всенощную в саду, под виноградником.

Когда булки уже томились в печи, а по дому разносился аромат ванили, к ним пожаловал Блотский. Шашлык был готов, женщины нарезали салаты, а девчонки примостились у ноутбука.

— Какой аромат! — парень блаженно втянул в себя воздух и улыбнулся.

— А, Лешка! Здравствуй! — из кухни выглянула Лена Викторовна. — Проходи, девчонки в зале! Чем там бабушка занимается?

— Булки тоже печет! Передавала вам всем пламенный «привет» и приглашала завтра в гости. Баба Маня и баба Нина обещали прийти, и вы приходите!

— Люд, ты слышала? — Лена Викторовна обернулась к сестре.

— Ага! Ну, пойдем, конечно! А то ведь мы ни разу за все время и в гости ни к кому не наведались, так лишь, по телефону… Леш, нуты скажи бабушке, мы обязательно придем!

— Хорошо, теть Люда!

Парень снял кроссовки и прошел в просторную столовую, где мужчины, развалившись на диване, смотрели телевизор. Пожав поочередно им руки, Леша прошел дальше.

Анька со Златой сидели за столом, к двери спиной, кое-как уместившись на одном стуле, уткнувшись в монитор ноутбука. Чего уж там они смотрели такого интересного, парень не видел, но Аня то и дело хихикала.

— Привет! — поздоровался он.

Злата тут же обернулась, и ее личико озарила радостная улыбка.

— Лешка! — воскликнула она и вскочила со стула.

Анька, не оборачиваясь, лишь помахала ему рукой, правда, он на ее этот небрежный жест почти не обратил внимания. Он видел только Полянскую, всматривался в ее лицо, как будто не мог наглядеться, а на душе становилось так хорошо, так тепло…

— Что это вы смотрите? — спросил парень.

— Мультики! — несколько смущенно призналась девушка.

— Лешка, а ты «Ледниковый период» смотрел? — обернулась к нему Аня.

— Нет, — улыбнулся парень.

— Лешка, ты многое потерял! Такой потрясный мультик!

— Анька, заканчивай! Пойдемте лучше на улицу, погода удивительная!

— Злат, ну посмотреть хочется… — заныла родственница.

— Так, пойдем на улицу! На лавочке с ноутбуком посидишь, посмотришь!

— А можно? — спросила Анька, а глаза, как у ребенка, зажглись радостью и восторгом.

Злата рассмеялась.

— Можно!

Они вышли из дома и пошли к калитке. На полпути Полянская подобрала волейбольный мяч, которому было бог знает сколько лет.

— Леш, давай в волейбол поиграем, что ли? — предложила девушка и подбросила мяч, а Леша, молниеносно оказавшись рядом, выбил его у нее из рук.

— Клёво! — воскликнула Анька.

Правда, что вызвало у нее такой восторг — мультфильм или реакция Блотского,