— Ладно, — сказал Ходкевич, — я прикажу кому-нибудь проследить за их передвижениями и встречами, а тебя, князь, ждет новое и очень важное задание.

Князь Андрей молча поклонился.

— Король, который со дня на день прибудет к нам, просил меня предоставить ему достоверные сведения о новгородских делах. Новгородцы обратились к его величеству с письменной просьбой поддержать их в борьбе с московскими захватчиками. Письмо подписано митрополитом Феофилом и рядом знатных горожан. Они утверждают, что готовы вернуть себе былую свободу путем вооруженного восстания против московского владычества и просят поддержки. Король, не желает войны с Москвой, и не очень верит в серьезность новоявленных бунтовщиков. Поэтому он просит меня предоставить ему точную информацию о том, что в действительности там происходит. Эту информацию я жду от тебя. Завтра же ты отправишься в Новгород. Как раз недавно некий купец из Рославля по имени Елизар Бык попросил предоставить ему охрану на время торговой поездки в Новгород и обратно. Я пообещал ему двадцать копейщиков и офицера. Вот тебе документы на имя литовского дворянина Повиласа Шайны, сотника королевского полка копейщиков, который официально сопровождает торговый караван купца Быка. Пока купец будет торговать, ты ознакомишься с положением дел в городе — в этой грамоте имена и адреса наших сторонников, с которыми ты должен встретится — запомни их и сожги грамоту перед тем, как отправишься в дорогу. По плану купца вы должны вернуться через две-три недели, но если возникнет срочная необходимость, оставь охрану каравана на десятского и немедля скачи обратно.

— Будет исполнено, пан маршалок, — Андрей поклонился, взял протянутые Ходкевичем грамоты и верительные документы, аккуратно спрятав их в сумку на поясе.

— У тебя нет никаких вопросов, князь?

— Нет, пан маршалок, мне все ясно.

— Тогда успеха и до встречи!

Андрей вышел из загородного дворца маршалка, расположенного в живописной местности на Жверинасе, за рекой Вильняле, попрощался с офицером охраны, тщательно запершим за ним высокие ворота дворца и, сев на коня неторопливо направился в сторону города.

Этот последний солнечный день в том году, таким был пригожим и теплым, будто вовсе не начало ноября стояло на дворе, а весна ранняя, да только никак не обмануться — все вокруг золотое и желтое, падают с деревьев осенние листья, а в огромном монастырском парке, сквозь который проезжает каждый раз князь Андрей, направляясь к Ходкевичу и покидая его дворец, всегда слышен звонкий девичий смех, и мелькают за высокой оградой серые накидки молоденьких монашенок, должно быть, учениц монастырского пансиона для благородных девиц, у них ежедневная утренняя прогулка, и они резвятся на воздухе, визжа и бегая друг за дружкой, а одна, совсем еще девчушка, прижалась личиком к прутьям накрепко запертой калитки и смотрит, смотрит на него, как он, молодой и красивый проезжает неторопливо на коне и сворачивает за угол, а, свернув, морщит лоб, — ну кого же напоминает ему эта маленькая монашка, — нет, нет, этого не может быть — это никак не может быть она, ну откуда же ей тут взяться, да нет, конечно, просто почудилось, просто старое незабываемое воспоминание, но не надо об этом думать, не надо, не надо, не надо — это все бесплодные и странные фантазии…

— Панна Русиновская-Сурожская! Панна Барбара! — Зовет воспитательница противным металлическим голосом, и десятилетняя Варежка, с трудом оторвавшись от калитки, становиться вместе с другими девочками в ряд, и они идут в монастырскую каплицу, очень маленькую, но необыкновенно красивую, стоящую прямо здесь в саду, и начинают утреннюю молитву. Варежка не знает, о чем молятся другие девушки, но она молиться всегда об одном и том же.

— Матерь Божья, Пресвятая Дева, помоги и помилуй, сделай так, чтобы я поскорее выросла, и чтобы князь Андрей, который уже третий раз, проезжая мимо, не узнает меня, не забыл совсем бедную Варежку, которая так его любит и прошу тебя, умоляю, ну пусть он, хотя бы несколько лет еще не женился, а потом, когда я всему здесь выучусь и стану такой же умной и образованной, как он, я сама ему о себе напомню, и тогда, пожалуйста, сделай так, чтоб он полюбил меня, но только по-настоящему, как взрослую девушку! А еще, Матерь Пресвятая Богородица, спаси и сохрани батюшку моего Антипа, по которому я так здесь скучаю, и пусть в том темном лесу, где он сейчас находится, станет светлей, теплей и уютней от моей горячей к нему любви и преданности…

Антип Русинов, вопреки представлению своей юной дочери находился сейчас вовсе не в темном лесу, а на ярко освещенной солнечной поляне, и было ему достаточно тепло и уютно, если не считать, конечно, того, как больно ныла в сердце, словно незажившая рана, глубокая грусть от разлуки с любимой Варежкой.

Однако, следовало заниматься делом, и Макс фон Карлофф, принц богемский, ставший его правой рукой в разбойничьем лагере, как раз докладывал о неожиданном богатстве, которое просто само шло в руки.

— … и еще тогда, в Вильно, куда, помнишь, я ездил три недели назад, чтобы отвезти в монастырь очередную плату за обучение Варежки, весь город только и говорил о том, как повезло этой сиротке княжне Кобринской — такая красивая девушка, одна мать старуха осталась — отца уж давно в живых нет, и очень, мол, была бедная, а вот сейчас вдруг умер ее двоюродный дядя в Троках и завещал ей в приданное драгоценностей чуть ли не на миллион! Так вот, представь себе, Антип, что сегодня — прямо сейчас карета с княжной Анной Кобринской и ее матушкой, под охраной всего лишь двух вооруженных дубинками мужиков перевозит это сокровище — все ее приданное — из Трок в Кобрин, и находятся они в эту минуту в получасе езды отсюда. Ну, скажи на милость, Антип, зачем красивой девушке такое богатство?! Ведь ее тут же обманут! Какой-нибудь негодяй женится на ней без любви, ради одних денег, она будет страдать и выйдет, что это проклятое богатство принесло ей одну лишь беду! Разве тебе не жаль несчастную девушку? Я, например, думаю, что мы должны уберечь ее от грядущих несчастий, а заодно и от проклятого золота, которое их всегда приносит.

— Что я слышу? — притворно изумился Антип. — Ты, человек, в чьих жилах течет кровь великих императоров, хочешь отнять у несчастной девушки ее приданое?

— Не все! — горячо заверил Макс! — Боже упаси! Только часть! Точнее — две части. Из трех. Одной трети ей будет вполне достаточно.

— Гм, гм, обычно я не одобряю таких дел, но учитывая наше скверное финансовое состояние.… И когда, говоришь, они будут здесь?

— Через полчаса они проедут по дороге вдоль опушки нашего леса в сторону замка Горваль.

— Ну что ж, давай так: Первое — возьми трех людей, но без оружия, слышишь?

— Да конечно, Антип! Мы этих мужичков и без оружия скрутим…

— И второе, — продолжил Антип — Я не желаю походить на Ивана Васильевича московского, который ограбил Новгород в двух частях, оставив ему только третью! Нет, принц, мы не такие наглые разбойники! Половину! Ровно половину возьмешь, а половину оставишь девушке! Да не забудь подчеркнуть княгине и ее дочери, как благородно мы поступаем, по сравнению с некоторыми князьями!