— Неправда это… — растерянно пробормотал он, не зная что и думать.

— Неправда? — ухмыльнулся Мушкин. — Ладно. Проверить это легко. Пойдем посмотрим, про кого это они говорили: «он будет разговаривать только с Глорией»?

— Подслушивали… — с презрением сказал Сергей. — Идите и сами смотрите.

— Так я там до утра просижу, — не согласился Мушкин. — Пойдем вместе. Если никто не объявится на крыше, тогда ты выйдешь. И скажешь всем присутствующим, что такого важного ты хочешь сообщить Глории. Может, ты ее тоже убить хочешь?

— Ага, — тоскливо хмыкнул Ежик. — И двух свидетельниц позвал. Чтоб потом суду было все ясно.

— Ну, от них ты, возможно, тоже хочешь избавиться, — уверенно проговорил следователь. — Молодец. Упадут девчонки с крыши, никто ничего не заподозрит.

— Там ограждение высокое… — проворчал Сергей. — А эти трое, скорее, меня с крыши сбросят. Вы Пампушку видели?

— Гражданку Петрухину я видел, — строго ответствовал Мушкин. — И даже снимал у нее показания. Крупная девушка и сильная, наверное. Но ведь и ты парень нехлипкий. Спортсмен. Боксом занимался. Следствие выяснило.

— Ха! — воскликнул Ежик. — Я в секцию всего два раза сходил. В пятом классе. Пока мне нос чуть не сломали. Ничего себе — следствие выяснило! А вы что — домой звонили?

— Звонили, звонили… Так что — идем на крышу?

— Идем! — зло выкрикнул Ежик, с ужасом представив себе, как разговаривал этот ненормальный следователь с его родителями и что говорил…

«Так создан мир: что живо, то умрет

И вслед за жизнью в вечность отойдет».

Шекспир. «Гамлет», акт 1, сцена 2

— Ой… — пискнула рядом Пампушка, сразу же по крыше загрохотали шаги…

Глория тоже хотела сказать «ой», потому что Ласточкина еще сильнее впилась в ее запястье острыми когтями, но звук застрял у нее в горле. Было что-то жуткое в надвигающемся на них облаке слегка розоватого цвета. Но самым страшным было не это. Самым страшным было то, что сквозь это облако начинала явственно выступать черная фигура, и обликом, и походкой похожая на… Вениамина Молочника. Она, вернее, он вышел из розового света, сделал шаг вправо и остановился в грозном безмолвии.

— Видишь? — заунывно-загробным голосом провыла Пампушка. — Теперь видишь?

Глория попыталась прийти в себя. «Вижу… — сказала она себе. — В этом можно быть уверенной — я вижу. Теперь хорошо бы понять — кого…»

— Поздоровайся, — дыхнула Пампушка горячим шепотом Глории в ухо. — Иначе он так и будет стоять… истуканом…

Глория нервно хмыкнула.

— Не по правилам этикета, — прошептала она. — Если это Веня, он должен поздороваться первым. Мужчины с женщинами всегда должны здороваться первыми.

— На этих… — зашептала Пампушка громче, — это не распространяется. Поздоровайся!

— Не буду, — сказала Глория. — Здоровайся сама.

Пампушка сердито фыркнула, громко потопталась, а затем картинно-театрально раскинула руки в стороны:

— Здравствуй, Веня! — с пафосом воскликнула она. — Мы рады тебя видеть.

Это было так смешно, что Глория не выдержала и тихонько рассмеялась.

— Заткнись, дура! — испуганно протараторила Пампушка. — Он же уйдет!

— Пусть уходит, — пожала плечами Глория. — Я ему свидание не назначала.

— Ой, да иди ты!.. — Пампушка махнула рукой и ласково-вкрадчиво заговорила: — Веня, ты видишь? Мы Глорию привели, как обещали.

Фигура, как стояла, так и продолжала стоять и, похоже, ответствовать не собиралась.

— Во, блин, — тихо проговорила Ласточкина. — В прошлый раз он был подобрее. Теперь крошка Лори подумает, что мы ее разыгрываем, а это — чучело огородное.

— Вы обе сошли с ума! — Пампушка, казалось, сейчас взорвется от ярости. — Одна не здоровается, другая вообще бедного духа обзывает. Веня, почему ты молчишь?

Дух, если это был дух, вяло поднял руку и тут же опустил ее.

— Ответил… — обрадовалась Пампушка. — Веня, ты хочешь, чтобы мы ушли? Ты хочешь разговаривать только с Глорией?

Дух повторил свой жест.

— Все, Нюся, пошли, — заторопилась Пампушка. — Счастливой вам беседы.

— Вы уйдете? — дрогнувшим голосом спросила Глория. — И оставите меня с этим?

— Не бойся! — ободрила ее Пампушка. — Он тебя при жизни не обижал, не обидит и теперь. Мы же должны узнать истину. Поговори с ним, порасспрашивай, только ласково. Ага?

Она отцепила Ласточкину от Глории и потащила ее к двери, ведущей на лестницу.

«Влипла», — подумала Глория.

Тем временем Пампушка и Ласточкина аккуратно приоткрыли железную дверь и скрылись за ней, а странная фигура перестала изображать позу истукана и стала медленно приближаться к девушке.

— Не надо! — вырвалось у Глории. — Стой, где стоишь, а то я уйду.

Дух остановился.

— Вот и хорошо, — задыхаясь от волнения, проговорила она. — Если надо, я сама к тебе подойду. Мне тут сказали, что ты только со мной хочешь разговаривать. Говори. Что это за шутки?

— Какие шутки, Глория? — жалобно спросил дух голосом Вени Молочника. — Разве такими вещами шутят?

— Круто, — Глория помотала головой, чтобы сбросить наваждение. — И кто же у нас такой искусный имитатор?

— Ты не веришь, это понятно, — сказал дух смиренно. — Я должен доказать, что я действительно твой друг Веня Молочник?

— А сможешь? — Глория немного оправилась от неприятного ощущения, и ее охватило нешуточное любопытство.

— А как? — с готовностью спросил дух.

— Хороший вопрос, — проворчала Глория. — Расскажи что-нибудь о себе. Но только такое, чего никто другой не знает. Кроме тебя и меня.

Дух надолго задумался. Глория терпеливо ждала.

— В третьем классе меня хотели исключить из школы, — наконец промолвил он. — Это годится в качестве доказательства для тебя?

— Ты мне об этом рассказывал, — кивнула Глория. — Но я не могу быть уверенной, что ты не говорил об этом еще кому-нибудь. Например, тому, кто тебя сейчас успешно изображает. То есть… Если ты — подделка, ты вполне это мог слышать от Вени. Ну, в общем, ты понял.

— У тебя красивые волосы, — сказал дух. — Я тебе об этом говорил, когда читал стихи про старый дуб. И потом еще, когда ты пришла в слезах и сказала, что какие-то идиотки тебе испортили концертное платье.

— Да… — нахмурилась Глория. — Но может быть, нас тогда подслушивали.

— Вот блин! — сказал дух Вени. — Я об этом не подумал. Ну, можешь меня потрогать. Это самое верное доказательство. Я неосязаем — ты в этом убедишься.