class="p1">— Какая еще жертва? — я действительно не понимала.

— Я про любовь местной молодежи к всесильным вампирам, — он слегка прищурился, — или тут жажда власти и наживы?

— Тут главную роль сыграли не совсем удачные обстоятельства, а так же одна старая карга, которая возомнила себя чуть ли не Богом, считая, что может вмешиваться в чужую жизнь. Но это так, разговор ни о чем. Можно я уже пойду? А то в противном случае я просто потеряю сознание.

— Для новообращенной ты странная, — он вновь прищурился, — почему твое сердце бьется так часто? Это редкость. Да и твое состояние… Может, стоит поесть, пока совсем крышу не снесло?

— Может и стоит, — печально вздохнула я, — хлебушка с водорослями у вас случайно нет?

— Есть, — тихо проговорил мужчина, — на кухне были запасы. Могу показать, это этажом ниже.

Я лишь кивнула в ответ, тихо вздохнула и почему-то захотела расплакаться.

Он вампир. Реальный, настоящий, не из фильма или мультика. Его клыки не съемные протезы, и этот аполлон ночами выпивает человеческую кровь. Мерзость-то какая.

Он все же взял меня под руку, хоть я и не хотела, но голова кружилась, ноги подкашивались и мне стало еще хуже.

Молча позволив войти на кухню и посадив на ближайший стул, незнакомец тут же достал откуда-то из закромов корочку хлеба. Матерь Божья, какой деликатес… Черствый…

— Прости, это все, что есть. Тут человеческая еда не принята, — видимо на моем лице отразилось все, что я думала, — вкусно?

— Нет, на вкус как вата, — с каждым новым укусом хлеб казался менее… не знаю, как это сказать… менее ярким? Нет, не подходит… Я словно жевала во рту бумагу без вкуса. Ужас какой-то.

— Так выпей крови… Тут в холодильнике коровья есть, могу дать…

Сказал он как само собой разумеющееся.

— Коровья? — удивилась я, — не человеческая?

— Человеческая есть, — мужчина словно расстроился, когда я задала вопрос, но почему? — но она под запись. Если хочешь есть прямо сейчас, то есть корова.

От одного осознания того, что на моем языке может появиться чья-то кровь мне стало… до чертиков вкусно. Не знаю, что мною двигало в этот момент, но я согласно кивнула и как только в моих руках оказался заветный стакан с вылитой в него жидкостью, я тут же к нему прильнула губами.

Вкусно… Черт возьми… вкусно… До омерзения вкусно… Так вкусно, что теперь меня тошнит от себя самой…

— Ты чего? Это что, слезы?

Но я молчала. Думаю, он и так все видел на моем лице. Мужчина удивленно замер, казалось, что он даже не дышал.

К моему счастью мне стало лучше. Голова мгновенно перестала болеть, перед глазами ничего не кружилось и ноги больше не подкашивались. Горло сдавило дикой жаждой, мне хотелось больше еды, но сам факт того, какой именно еды требовало мое тело меня останавливал.

— Ты… ты умерла? — как-то странно спросил мужчина, но ответить я не успела.

На кухню вбежала озлобленная, невероятно нервная Леона, явно жаждущая кого-нибудь убить. Меня, наверное, я же не в комнате.

— Я же сказала, что за тобой придут! — в ее голосе слышался дикий гнев и ярость, но при этом лицо оставалось каким-то каменным, — или хочешь сразу на тот све… О, Боул, и ты здесь?

— ЧТО-О? — вот тут я выдавила из себя все эмоции, какие во мне только были, — так это ваш внук?

— Именно! — с гордостью заявила женщина, не видя во мне ни капли энтузиазма.

— Отказываюсь! — мужчина даже ответить ничего не успел, как я мигом решила, что шли бы эти вампиры лесом. Такая жизнь мне не подходит, — он же бабник!

— На тот свет жаждешь раньше времени попасть? — рычала Леона, — да что творится в твоей голове?

— Понятия не имею, — я вновь расплакалась, глядя на мужчину и не скрывая своего разочарования. Не хочу я замуж, каким бы прекрасным он ни был, но не за вампира… Ни за оборотня, ни за любого другого полумертвого жителя нашей планеты! Не хочу!

— Что происходит, Леона? — мужчина сильно злился, моя реакция ему не понравилась и он требовал ответов.

— Боул, как я и говорила тебе, мне для воплощения плана нужна была особая девушка, — Леона указала в мою сторону, — как видишь, у меня получилось. Она все еще человек. И если у нее все получится, то ты, наконец, сможешь обрести семейное счастье…

— ОТКАЗЫВАЮСЬ! — повторили мы хором, — только не за него!

— А чем это тебе мой внук не угодил? — ой, рискую я, ой рискую без головы остаться. Боул даже умолк, посмотрел на меня своими медовыми глазами, словно только что увидел барана в небе. Розового такого, и до ужаса глупого.

— Тем, что он вампир!

— Вообще не аргумент! — тут уже Боул вмешался, не дав Леоне сказать хоть слово. Женщина сразу умолкла, с удивлением посмотрев на своего внука, — чем тебе вампиры не угодили?

— Своим присутствием в моей жизни против моей воли! Да и вообще своим существованием! — уж не знаю, откуда во мне столько силы появилось, но после того, как я выпила кровь, мне стало казаться, что я готова горы свернуть, ну… или шею кому-нибудь.

— Леона, что ты с ней сделала? — после довольно напряженного молчания, Боул все же не выдержал, резко подошел ко мне и, не взирая на мою реакцию, начал вытирать что-то с моего лица. И только после этого я поняла, что слезы мои были вовсе не слезы, а… кровь.

— Что со мной происходит? — пролепетала я, смотря на мою кровавую ладонь.

Но мне так ничего и не ответили.

Теперь я поняла, что стала чьим-то банальным экспериментом. Даже не чьим-то, а Леоны. Смотря на женщину, я осознала, что она сама не знает последствий своего поступка.

Внезапно голова снова закружилась, я ощутила острую боль в желудке и вскоре потеряла сознание.

ГЛАВА пятая

— Сгинь, сила нечистая! — прохрипела я, пытаясь встать с кровати.

— Я сегодня мылся, — рыкнули в ответ не таким чтобы прям приветливым голосом, — вижу головушка прошла, не болит?

— Болит! Очень болит, особенно когда смотрю на тебя так прям раскалывается…

Боул сидел напротив моей кровати и читал какую-то книгу. На невысокой тумбочке рядом с вампиром лежало блюдце с невероятно пахучей дрянью, которую подожгли и та тихонько себе тлела распространяя дивный аромат, от которого хотелось сбежать в самый дальний угол, а лучше вообще домой.

— Что это за мерзость? — я слегка кивнула в сторону блюдца. Боул отложил в сторону книгу, печально вздохнул и объяснил, как мог:

— Да гадость какая-то… что б я знал.

— Вообще