ее дыхания, больше взаимности, чтобы проклятие злости сдохло, свернув свои лапки как маленький таракан. Но она была права.

Нужно было отступить.

— Сама.

— Что? — выдохнула, смущенно опуская лицо, не торопясь смотреть ему в глаза, после того, как отвечала на поцелуй.

Аксар хмыкнул.

Она еще совсем девчонка, не смыслящая какая сила скрыта в женских ласках.

— Сама поцелуй, и пойдем.

— Куда?

— Как куда? — наиграно удивился он, искривляя губы в ухмылке. — На свидание. Ты же для этого пришла.

Глава 13. Осознание

Смотрел на ее лицо, в такой требовательной близости, что видел, как с хрустом ломается стекло целомудрия в радужке темных глаз. Еще мгновение, и она согласится, потянется к его губам испытывая очередной прилив его желания.

Не остывшая от прошлого откровения плоть в брюках, тесно пульсировала, мечтая покинуть пристанище и придавив девчонку посильнее к стене, раздвинуть длинные ноги, и заполнить до упора.

Но мечтам не суждено было сбыться.

Даже по неумелым поцелуем ему хватило ума понять, что горячим сексом, к которому он привык, здесь и не пахнет. Этот цветок, пришедший к нему во снах, не искушен и вряд ли развязен. Только смущен и зажат, что раздражало!

В голове вспышками взрывались картинки того, как сладко она выгибается в его постели, как мягкие груди с твердыми острыми сосками смотрят вверх, мечтая, чтобы он накрыл их губами и…

— Это слишком, — прервав его фантазии, девушка сползла по стене вниз, и попыталась проскользнуть под поднятой рукой, но выставив ногу, Аксар быстро поймал беглянку, возвращая ее в свой плен.

— Слишком что? Мало? Много? — прошипел, глазами сверля малейшие эмоции на ее опечаленном лице.

— Слишком. Все слишком.

— Один поцелуй для тебя слишком, Улва?

— Этот уже будет третьим! — возмутилась она, но Аксар услышал только слово «будет», и губы сами дрогнули в улыбке нетерпения.

Ей нужно его поцеловать, или все может плохо закончится. Если одним проступком ранить ее самолюбие не получилось, то второй точно может стать решающим, и его страсть отвергнут, завернув в первую же секунду.

Она должна сама. Сама!

— Это лишь поцелуй.

— Не знаю, что значит «лишь поцелуй». Если вам привычно тыкаться губами во всех подряд, то для меня это несколько важнее.

Не сдержавшись, Черный Зверь засмеялся, слыша такой беспочвенный аргумент.

Откуда этой малявке знать, что Аксар не целовал женщин уже больше семи лет, предпочитая избегать такого рода близости. Тем более для занятий сексом с нанятой на то шлюхой, поцелуи не требовались, и мужчина это прекрасно знал.

«Во всех подряд» здесь определенно не подходило, но целовать именно эту девушку, Аксару на удивление нравилось. Даже скорее требовалось, до болезненного спазма в животе.

— Для меня не меньше. Но получается, ты мне должна.

— Я? — вновь взбрыкнула и дернулась, будучи тут же прижатой к стене. — Я вам ничего не должна, — прошипела ему в лицо, без капли привычного для Аксара взгляда. — Отпустите меня немедленно. Я хочу уйти!

— Конечно.

Галантно отступив, он ладонью указал ей на свободу, но стоило девушке гневно фыркнуть и сделать шаг прочь от него, как Аксар догнал ее за секунду и крепко сжав запястье, повел ко входу в таверну.

— Что!? Отпустите! Куда вы меня тащите!?

— Тшшш, — затормозил, с наслаждением ощущая, как от неожиданности она клюнула носом его кафтан, — будешь кричать, все подумают, что ты не меня так долго ждала у таверны.

— Нет, не вас! Отпусти…

Дверь перед ними открылась, и на улицу вышел парень с двумя девушками в обнимку, которые тут же оценочным взглядом обвели Аксара, и прикинув стоимость его вещей, приветливо улыбнулись, забывая про своего кавалера. Кавалер насупив брови, рассматривал его Улву и недовольно поджимал губы, думая, стоит ли расценивать ее мужчину, то есть Аксара, как конкурента, а чирикающие девушки улыбались уже плотояднее.

— Доброго вечера, дамы, господин, — Черный Зверь дернул девушку за руку, и она за секунду оказалась прижатой к нему.

Со стороны могло показаться, что девушка с нежностью обнимает его за торс, но на самом деле, она просто удержалась от падения, цепляясь пальцами за ткань одежды.

— Доброго, — потеряв всякий интерес к занятому мужчине, девушки сжали пальчики на локтях своего провожатого, и вся компания двинулась прочь, пропадая в сумраке сгустившегося вечера.

— Да отпустите же вы меня, — будучи бесцеремонно протащенной через зал, к столу в самом дальнем углу, ей все же удалось сбросить с себя руки Аксара и отступить.

— Садись, — скомандовал и сам сел напротив, равнодушно осматривая зал.

Обычная таверна, без изысков. Как раз такая, в которой можно выпить кружечку темного пива и обсудить с местными охоту в нынешнем году. Ловиться ли рыба в озерах? Прилетели ли дикие утки?

Но для свидания наименее подходящее место. И упрямый взгляд темных глаз напротив, его мысли целиком и полностью подтверждал.

— Что ты будешь?

— Ничего. Я ухожу. Доброго вечера, господин Хидай.

— Сидеть! — она вздрогнула от силы, вложенной в голос, и медленно опустилась на свое место, радуя послушностью глаза Аксара. — Печеную цесарку?

— Нет, не хочу, — упрямилась она.

— Вина? Салат со свежей зеленью?

— Нет.

— Значит так, — он приподнялся со своего места, склоняясь к девушке и будучи выше, целенаправленно давил ее своей аурой. — Ты сейчас заказываешь все, чего пожелает душа, мы мило беседуем, может я даже буду шутить, постараюсь во всяком случае, и мы отлично проведем время в компании друг друга. После, я провожу тебя к дому, отпугивая потенциальных желающих познакомиться, и по пути ты расскажешь мне, как это делаешь. План ясен?

— Что? Что я делаю?

Глядя в растерянные глаза, Аксар неожиданно для себя понял, что не получит ответа на свой вопрос.

Она понятия не имеет, что приходит к нему каждую демонову ночь, вырывая из покоя своим голосом, трогая его руки, губы и умоляя найти себя. Там, в его снах, она без страха и отвращения, касалась голого тела Аксара, лаская нежными подушечками рисунки шрамов, поднимая в душе все самое темное и отчаянное, от желания отыскать ее.

И сейчас, его кошмар, его бессонница, сидела так близко и совершенно не понимала, как сильно въелась своими мольбами ему в кости, в мышцы. Как надорвала внутри что-то черное, сгребая белыми