Она не отвела глаз, чего он ожидал от нее. И не покраснела. Только подбородок у нее немного выдвинулся вперед. Он же, к своему стыду, почувствовал, что отводит глаза. Тогда, сжав губы, он заставил себя посмотреть на нее с нарочитой небрежностью. Кажется, она крепкий орешек. Но даже сам себе он хотел признаться: после утренней прогулки в обществе Эллен Хадсон эта женщина подействовала на него освежающе.

Закрытое платье каким-то образом лишь подчеркивало красивые очертания ее груди. Разумеется, так и было задумано. Она явно владела искусством соблазнять. Он выгнул бровь.

– Миссис Уинтерс, – начала Дафна, – это очень плохо – вот так проникнуть на занятия и помешать вам. Мы хотели войти незаметно и тихонько послушать, ведь правда, Рекс?

– Как воры в ночи, – отозвался он, тут же вспомнив, как вчера вечером подошел к ее коттеджу, выйдя через заднюю калитку.

– Детям нужно, чтобы их успехи оценили, пусть даже за счет времени занятий, – возразила миссис Уинтерс, улыбнувшись. Но теперь она перевела взгляд с него на Дафну, и поэтому ее нельзя было обвинить в том, что она улыбается ему. – Я поняла, что вы пришли именно для этого? Сегодня утром Уильям довольно неплохо играл гаммы. Он впервые проиграл все не споткнувшись. Я очень рада, что вы здесь и стали свидетелями его успеха.

Уилл раздувался от гордости.

– Я хочу что-нибудь сыграть, – захныкала Джулиана, – я умею играть Баха, тетя Дафна. Послушайте меня!

– Мне кажется, Джули, – сказала Дафна, – что эта часть урока отведена Уиллу.

– Уильям – настоящий джентльмен, – возразила миссис Уинтерс, обращаясь к Дафне, – я уверена, он с радостью уступит место за фортепьяно Джулиане. – И она засмеялась.

И похорошела так, что у него голова пошла кругом. Виконт понял, что до этого ему не приходилось видеть или слышать ее смех. Те несколько раз, что он видел ее, она держалась со сдержанным достоинством. Эдакая тихая соблазнительница. Интересно, этот смех – не для него ли? Не для того, чтобы все внутренности у него сжались в комок? Если так, то ничего у нее не получилось. Разве только самую малость. Он все еще зол на нее: надо же, так одурачить его вечером, а наутро даже не выказать тени смущения!

Пришлось выслушать, как Джулиана расправляется с Бахом, отбарабанивая те пассажи, что она хорошо знает, и спотыкаясь на тех, что потруднее. Сказать, что у нее нет музыкального дара, значило бы выразиться необычайно мягко.

Когда все наконец кончилось, Дафна восторженно вскрикнула и зааплодировала. А виконт наклонил голову и сообщил племяннице, что она подает надежды. Миссис Уинтерс, более откровенная, похвалила девочку за старания и усердие, которых та не пожалела, чтобы разучить наиболее трудные куски.

– Эти куски нужно играть медленно и с наслаждением, – проговорила она, проявив замечательный такт. – Как жаль, что приходится проигрывать их наспех! Нужно больше практиковаться и не жалеть на это времени. Даже самые известные пианисты поступают именно так.

Она умеет обращаться с детьми, решил он. Интересно, как долго пробыла она замужем за покойным мистером Уинтерсом. Или это было очень недолго, или она бесплодна? Но может быть, виноват мистер Уинтерс, а не она?

– Еще раз прошу прощения за то, что мы помешали вам, – сказала Дафна. – Но теперь, наверное, трудно вернуть детей к нормальным занятиям. Может быть, отвести их в детскую? В такой прекрасный день вы, конечно же, обрадуетесь возможности закончить занятия чуточку пораньше.

Уилл переводил взгляд с одной женщины на другую, и в глазах его светилась надежда. Едва учительница музыки успела кивнуть в знак согласия, как он уже вприпрыжку выбежал из комнаты.

– Благодарю вас, – сказала Кэтрин. – Обычно после занятий я выкраиваю полчасика для себя. Это предложил мне мистер Адамс. Сегодня я смогу поиграть целых тридцать пять минут.

Джулиана схватила за руку тетю Дафну и потащила ее за собой, торопясь вслед за братом. Вдруг кому-нибудь из взрослых придет в голову продолжить занятия? Дафна вопросительно взглянула на брата.

– Я сейчас последую за вами, – сказал тот.

Дафна кивнула и вышла вместе с девочкой. Он остался наедине с Кэтрин Уинтерс, стоявшей у рояля. Выпрямив спину и вздернув подбородок, она сверкнула на него глазами.

Какого черта он это сделал? Почему не воспользовался возможностью уйти?

Она бросит ему вызов. Вот что она сделает. Она вовсе не станет принимать грустно-скромный вид, подобающий добродетельной особе, получившей накануне непристойное предложение в ее собственном доме.

Заложив руки за спину, Роули подошел к ней.

– Детская – не самое любимое мое место, – сообщил он. – Как вы помните, я не люблю этого… Когда мне садятся на голову. Остальная часть дома тоже не очень-то привлекательна. Полагаю, вы заметили, что от меня ждут ухаживаний за юной леди. Чего мне крайне не хочется… Нельзя ли мне послушать, как вы играете, миссис Уинтерс? Продолжайте, прошу вас, словно бы меня здесь нет.

Он почти видел, как в ее мозгу рождаются резкие, негодующие слова, которые готовы вот-вот сорваться с губ. Губы эти скривились, но не раскрылись. Виконт смотрел на них. Мягкие, зовущие к поцелуям губы, которым суждено иссохнуть очень скоро, если и дальше все ее общение с джентльменами будет сводиться к указанию на дверь.

Но она молчала. Будь искры, которые вспыхивали в ее глазах, кинжалами, он уже давно был бы смертельно ранен ими, подумалось ему. Но он уцелел и продолжал стоять перед ней; она же резко повернулась и опустилась на табурет перед роялем. Взяла себя в руки и заиграла.

Действительно, крепкий орешек. Он-то думал, что она тут же, даже через французское окно выскочит из гостиной и помчится домой, но уж никак не сядет за рояль как ни в чем не бывало. И даже подумал, не предложить ли проводить ее, но решил, что это будет неразумно.

Два вечера назад в гостиной у Клода она играла хорошо. Умело и даже со вкусом. Виконт Роули поджал губы – она принялась играть из Моцарта, торопливо, как Джулиана, споткнулась, взяла неверный аккорд и остановилась.

– Нет, – прошептала она, обращаясь к клавишам. – Нет, вы не поступите со мной таким образом. Не поступите!..

Виноватые клавиши ничего не ответили. Роули подошел к ней поближе. Он снова был доволен ее смущением. Ее словами.

Но кажется, она действительно имела в виду то, о чем сказала, – только клавиши. И Кэтрин вновь начала играть, теперь уже четко, не сбиваясь, а через несколько минут ее игра звучала безупречно. Она наклонила голову, расслабилась, словно растворяясь в звуках музыки. Играла с чувством, проявляя недюжинные способности.

И еще он понял, почему она не играла так же при гостях. Она понимала, что затмит остальных дам, овладев всеобщим вниманием. Так играть было бы не по-светски. Во всяком случае, неразумно – Кларисса, вероятно, была бы, мягко выражаясь, раздражена.