землю. У него столько книг было, а он националистам помогал. Умник! – передразнивая, пропищал отец. – У нас тогда забрали все, что у нас было, и прилюдно выбранили его на площади. А после он меня в армию отговаривал идти, причем все ведь вокруг считали, что в то время это самое верное. Голова у него была забита прошлым, до него так и не дошло, что для будущего нужно другое совсем. Вот почему Ишоу такой сильный, как считаешь? Почему он вообще выжил? Ты хоть замечал, что у нас в деревне парней его возраста вообще нет? А я, в отличие от других деревенских, носил твоей матери еду из казармы, вот в чем дело. Настоящий ум, он в этом и проявляется, а не в том, чему тебя дед учил.

В комнате повисла тишина. Наверное, подумал Итянь, все думают, что отец перегнул палку, ведь с дедушкиных похорон прошла всего неделя.

– Нет… – отец покачал головой, – в университете сидеть – только время зря терять. Пора тебе ради семьи потрудиться.

Итяня охватила паника. Он сцепил руки, потом разжал их и увидел, что на вспотевшей коже темнеют пятна чернил.

– Слышал меня? – наседал отец. – Ну-ка убери эти свои книжки.

Отец схватил тетрадь и поднес ее к светильнику. На миг у Итяня затеплилась надежда, что отец просто рассматривает обложку. Но в следующую секунду отец с силой швырнул тетрадь, и та, пролетев через комнату, ударилась о противоположную стену.

– Никчемный мусор.

* * *

Лежа в постели, Итянь почувствовал, как брат робко похлопывает его по спине. Итянь отодвинулся и притворился спящим. Ему не хотелось, чтобы в такой момент успокаивал его Ишоу, – с братом-то отец такое никогда бы не устроил.

Итяню не хватало рядом дедушки. Он сам, отец и дед принадлежат одному роду, но Итянь никакого сходства с отцом в себе не находил. Он понял бы, если бы отец просто чувствовал себя непохожим на собственного отца, – в компании местных жителей Итянь тоже нередко ощущал себя иным, – однако пожирающая отца ненависть была такой огромной, совсем другой, непристойной. Когда-то Итянь думал, что однажды спросит дедушку о том, что же произошло между поколениями, но дедушка умер, и теперь Итяню не пробиться в коконы, в которые спрятались друг от друга эти двое. Всю жизнь он будет судить о них по отпечаткам, оставленным ими в его памяти.

* * *

На следующий день Итянь слышал, как отец копается в ящиках их общего с братом комода. Судя по звукам, отец отшвырнул расческу, отодвинул одежду и полез в самую глубину ящика, за тоненьким, придавленным книгой документом.

– Это тебе больше не понадобится, – сказал отец Итяню за завтраком и показал хукоу – свидетельство о регистрации, необходимое для того, чтобы Итяня допустили до экзаменов. Он помахал документом и спрятал его во внутренний карман куртки.

Глава 7

ГРАФИК ПОДГОТОВКИ К ГАОКАО

Ханьвэнь написала это вверху листа, а немного ниже:

ДАТА ЭКЗАМЕНА:… ДЕКАБРЯ

Окончательную дату еще не объявили, поэтому Ханьвэнь ориентировалась на первую неделю месяца. Лист она разлиновала, так что каждой предэкзаменационной неделе отводилась своя строка. Сверху в колонках она подписала названия предметов. Сперва Ханьвэнь сделала такой план для Итяня, а потом – для себя. Для него это был настоящий подарок. Ханьвэнь собиралась учиться на инженера, а Итянь – изучать историю, и некоторые экзаменационные предметы у них не совпадали, но и общего было достаточно, поэтому составить такой план было нетрудно. Сам Итянь ни за что не додумался бы до подобного – ему знания давались легко и естественно, а желания вполне соответствовали возможностям. Ханьвэнь, напротив, полагалась на труд и усидчивость в изучении выбранных предметов. Труд и старательность приведут тебя туда же, куда и талант, но не дальше. Такими, как Итянь, она восхищалась, потому что они обладали способностями, которых она сама была лишена.

Сегодня Итянь опаздывал, что на него не похоже. Обычно это он дожидался ее. Она сбегала с холма, Итянь смущенно смотрел на нее, а потом сдвигался в сторону, освобождая место на доске. Доску он приносил с собой, чтобы Ханьвэнь не пачкала одежду, сидя на земле, поскольку берег постоянно размывался – то дождями, то растаявшим снегом. В первые минуты Итянь был скован, позволяя вести беседу ей, но постепенно расслаблялся и начинал болтать в охотку. С их первой встречи прошел уже год, но каждый раз при появлении Ханьвэнь Итяня охватывала неуверенность, словно он вновь и вновь боялся, что она не захочет его больше видеть. А она вновь и вновь убеждала его в том, что ничего не изменилось, и эти уговоры ей нравились.

Ханьвэнь решила, что, наверное, нынче Итянь не пришел из-за того, что оплакивает дедушку. Она пробовала утешить Итяня, но, вслушиваясь в собственные слова, понимала их неубедительность и недостаточность по сравнению с масштабами его утраты. Ханьвэнь надеялась, что новость об экзаменах пробудит в нем радость, но, возможно, ошиблась. Итянь – единственный, о ком она думала, вынашивая планы отъезда. К девушкам из общежития и к местным жителям она испытывала искреннюю симпатию, но не более. Ханьвэнь постоянно напоминала себе, что переживает она не столько за Итяня, сколько за себя, потому что без него ее возможности ограничены. И если ее план сработает, то, вернувшись в Шанхай, она станет с ним переписываться. А потом, если повезет, они будут вместе учиться в университете.

Ханьвэнь прождала час, а потом вернулась в общежитие.

– Уже? – удивилась Пань Няньнянь. Она сидела внизу на двухъярусной кровати и вязала. – Я думала, ты весь день со своим парнем проведешь.

Обычно, услышав такое, девушки в их комнате принимались хихикать и перешептываться, но сейчас никто даже головы от учебника не оторвал. Няньнянь расстроится, это очевидно. Единственная из четверых, Няньнянь не собиралась сдавать государственные экзамены и почти обижалась на других за то, что те приняли иное решение. После объявления об экзаменах она высмеивала соседок, которые после работы корпели над учебниками, а по ночам жаловалась, что светильники мешают ей спать.

Хунсин и У Мэй читали, сидя за одним столом. Они привыкли заниматься в непростых условиях, поэтому даже головы не подняли. В самые трудные дни Культурной революции Ханьвэнь пришла как-то раз утром в школу и обнаружила, что один из учителей исчез: его неожиданно отправили в лагерь перевоспитания. А когда учитель вернулся, его было едва слышно, до того громко ученики, распаленные революционным энтузиазмом, кричали, норовя сорвать урок. Ни на что не отвлекаться –