как последние заклинания, которые я применил против убийцы в каюте и против греческого аристо — вконец осушили мой магический резервуар энергии.

После нескольких попыток по наполнению магических резервов из эфира я понял, что несмотря на тщетные усилия — в физическом теле всё еще существовали блоки и мышечные зажимы, которые не давали энергии течь свободно и накапливаться.

Можно сказать в последние разы при заклинаниях я использовал ресурсы самой жизненной энергии, но на ней нельзя практиковать долго, если не хочешь быстро состариться и скопытится от истощения раньше своего срока.

Раз за разом я продолжал делать попытки. Пот лил со лба и щёк, заливал глаза, но я чувствовал, наконец, свою искру и знал теперь, где источник моего настоящего пламени — мне только следовало пробудить ее.

Всё же прав был мой наставник из прошлого, говоря о том, что свободное сексуальное проявление — не зажатое закомплексованным обществом всегда являлось ключом к зажиганию и управлению внутренней энергией.

И в этом плане ночь с горячей вдовой в каюте парохода весьма неплохо зарядила мой аккумулятор, но опять же это были «костыли». Чтобы наполняться энергией таким образом просто не напасёшься барышень, а крестьянские девки для такого не подходят.

Нужно во что бы то ни стало научиться черпать магическую энергию прямо из окружающего пространства вокруг — ведь всё есть энергия.

Помыкавшись, но так и не сумев пробить забитые каналы, я просто решил помедитировать и очистить голову от мыслей. Ведь если мысли до конца не контролируешь, не сможешь направить их так, чтоб они стали гармоничной и не сковывающей свободу практикой.

Наконец-то за окошком электрокара замелькали знакомые пейзажи — ряды финиковых пальм вдоль дороги, оливковые рощи, изредка кипарисовые деревья. Точнее они были так знакомы тому пацану, в тело которого я вселился.

И надо сказать, что здесь в некоторой степени все же было красиво, пусть даже и суровая засушливая, но все же достаточно плодородная земля давала здесь хороший урожай, что являлось еще одним преимуществом клана моего дяди.

Когда водитель, достигнув пункта назначения остановил электрокар, то я увидел родовое имение моего дяди — их дом, или точнее сказать руины какого-то древнего храма, приспособленного под крепость-усадьбу.

Выглядел он более чем колоритно — вход украшали две огромные четырехметровые статуи бога и богини подпертые фамильными щитами с нанесенными на них символами клана, которых уже давно никто не видел по причине выцветшей краски.

И только ветер иногда покачивал куски ветхой ткани, заменявшей родовые стяги и лишь немногочисленные останки древних фресок, оживляли унылое зрелище. Да уж не сказать, что дела у дяди процветали, иначе он не запустил бы фамильное имение до такой степени. И если бы я только мог знать, что всего через полдня всё здесь будет пылать огнём, то я ни за что бы не поверил в это.

И однако никто не бросился встречать нас и никакие толпы не ожидали нас у дверцы и не осыпали лепестками роз. Моё прибытие осталось абсолютно незамеченным, если не считать парочку фигур, приближавшихся к нам с дальнего конца имения, где находились оранжерея и кухня.

Но я не мог разглядеть их с такого расстояния. Водитель открыл дверь и яркий солнечный свет до поры, скрываемый тонированным стеклом, залил пространство внутри и когда я ступил на землю, то сразу же узнал первого из своих встречающих, успевших к этому времени подойти ближе.

Навстречу мне направлялась немолодая женщина, обворожительная в своей доброте и спокойствии, я узнал её — моя старая нянечка, обвязанная платком, как это подобает опытной сиделке и благочестивой женщине — она шла навстречу с нескрываемой радостью.

Позади неё старался не отставать механик Радион, но так как он хромал после того случая с ложным обвинением в краже из дядиного погреба, то это получалось у него крайне неловко. Кстати говоря, я не забыл прихватить с собой пустую бутылку Романа и спрятал её в полах своей одежды.

Мои встречающие уже подошли в плотную и остановились напротив меня, и я почтительно поклонился своей няне, пожал ее дрожащую руку и сказал:

— Добрый день сударыня. Весьма польщен вашим появлением здесь.

Она склонила голову в ответ, высвободила руку, и попыталась погладить меня по лицу, но в ужасе отпрянула, когда её ладони ощутили шершавую обожжённую кожу моего лица под капюшоном.

— Ох, Алекс, что с тобой сделали дитя мое? — несмотря на то, что мне уже стукнуло восемнадцать лет, она всё ещё продолжала считать меня своим неназванным внуком. — Ты же совсем ребёнок! Твой дядя поступил, так глупо отправляя тебя на войну, но я старая женщина, что я могла сделать против его воли.

Я рассмеялся и поцеловал ее руку.

— Не переживайте, матушка, — сказал я, — мне нужно будет всего лишь пройти процедуры в регенераторе, и я снова буду как новенький.

Так назывался специальный саркофаг с регенерирующей жидкостью в которую погружались члены семьи, когда они получали раны или увечья — количество сеансов зависело от степени тяжести повреждений, для отращивания руки или ноги могло понадобиться несколько лет.

Я же надеялся, что мне не придется возиться с моими ожогами и слабо функционирующей левой рукой, больше чем на полгода максимум.

Разумеется, чем быстрее я начну их залечивать, тем быстрее они станут заживать, но пока что я не могу приступить к процедурам, ведь мне ещё предстоит встретится с дядей и наверняка ему уже доложили о моем приезде сейчас.

Конечно, немного обидно, что он не вышел встречать меня.

Скорее всего это произойдет за семейным ужином, ведь обычно он всё время занят своими делами. И всеобщее собрание и ужин как раз то самое время, когда я осуществлю часть своего коварного замысла по отношению к моему братцу Раману. И отомщу за механика Радиона, который, кстати, единственный вместе с моей няней вышел меня встречать.

Его светлые волосы, обычно стянутые в аккуратный хвост, теперь развевались на ветру, словно они были какой-то белой пенной волной, поднятой в воздух свежим северным ветром.

Слеза скатилась по его искусственной небритой щеке и оставив мокрую дорожку упала на грудь. Конечно, если бы к нему в гости приехал сам император, вряд ли бы у него была такая же реакция, как при встрече со мной — ведь я единственный из дядиной семьи относился к нему с уважением.

Радион широко раскрыл объятия и всей своей медвежьей силой обнял меня по-отечески — у меня даже не хватило сил в ответ так же крепко прижать его к