ему на глаза, и продолжаю держать руку в его густых локонах.

— Это все, чего я хотел, понимаешь? Ты здесь, со мной — в безопасности.

— Я здесь, — тихо шепчу я.

Он осыпает нежными поцелуями мое плечо, ключицу и мою грудь. Я чувствую, как его член твердеет у моего бедра под простыней, и я раздвигаю ноги, чтобы он прижался ко мне. Его губы скользят вниз по моему телу, и его мягкие поцелуи усиливаются, когда он впивается зубами в мою плоть. Его жадный голод пронзает, и я кричу от боли, но я не хочу, чтобы он останавливался.

Кровь стремится к моему животу и ногам, когда он продолжает кусать меня между своими нежными поцелуями.

Вот как любят дикари.

С его запахом от прошлой ночи, высохшим на моем теле, теперь он отмечает меня по — другому.

Мои ноги раздвигаются шире, когда он зарывается головой между моих бедер. Он дикий зверь, трахающий мою киску своим ртом. Он оставляет мои руки свободными, чтобы дергать и рвать его волосы, пока я громко мяукаю в сексуальном бреду. Времени больше не существует в этой комнате, когда он бессильно пожирает меня.

Он не останавливается после того, как мое тело взрывается; он продолжает двигаться, отправляя меня в свободное падение. Каждая косточка в моем теле болит, обе его руки держат обе мои во время каждого оргазма, который пробегает по моему телу. Это становится чересчур, но я не отрицаю его аппетита.

Я позволяю ему поднять меня выше, когда моя грудь сжимается в непреодолимых пароксизмах любви. Только когда у меня перехватывает дыхание, и я начинаю хватать ртом воздух, он останавливается. Он двигается надо мной, но я не могу разглядеть его лица. Все тонет за туманными вспышками света, когда я изо всех сил пытаюсь наполнить свои легкие источником жизни.

Мое тело безвольно лежит на простынях, пропитанных нашим возбуждением, потом и кровью. Нет сомнений, что Деклан такой же грубый, как и они, но именно это мне в нем и нравится. Эта любовь бесстыдно амарантиновая.

Он весь на мне.

Я вся в нем.

Нет никаких сомнений, что мы принадлежим друг другу.

Мое тело болит, когда я спускаюсь по лестнице с Декланом. Мы приняли душ, оделись и остро нуждаемся в еде. Войдя на кухню, Лаклан прощается с тем, с кем разговаривал по мобильному.

— Добрый день, — приветствует он, когда мы входим.

Деклан начинает доставать еду из холодильника, и я смотрю на чашку кофе Лаклана и французский тост на столе, спрашивая:

— Чайник все еще горячий?

— Да.

Я беру чайную чашку из шкафчика и начинаю готовить чашку горячего чая.

— Жареные помидоры и тосты?

— Звучит неплохо, — отвечаю я Деклану, когда беру свой чай, чтобы присоединиться к Лаклану за столом.

Было приятно, что он рядом. Когда Деклан работает в своем офисе, Лаклан часто гуляет со мной на улице. Какое облегчение, что его отношение ко мне не изменилось после того, что он увидел в ту ночь, когда они с Декланом нашли меня. Его подшучивание было долгожданной передышкой от стресса в последнее время.

— Ты голоден?

Он делает глоток кофе, прежде чем ответить.

— Я уже съел миску овсянки.

Я пытаюсь скрыть смех, но он ловит меня, бросая на меня вопросительный взгляд.

— Ты ешь это каждое утро.

— Это полезно.

— Это еда для стариков.

Он снимает очки, откладывает газету, которую читает, и дразнит:

— Говорит пожилая леди, которая собирается съесть тост за трапезой.

— Туше, — признаюсь я с улыбкой и быстро меняю направление разговора, нетерпеливо спрашивая:

— Вы нашли какие-нибудь зацепки на моего отца?

— Я обзвонил всех своих знакомых, которые имеют связи с авиакомпаниями. Я жду ответа.

— Ну, и как долго мы будем просто сидеть и ждать?

— Я знаю, что ты волнуешься, — говорит он мне, — но прошел всего один день. Я обещаю тебе, что делаю все, что в моих силах, любимая.

— Лаклан, — окликает Деклан, закрывая дверцу духовки, привлекая внимание Лаклана. — Что ты решил насчет Лондона?

— Лучше всего было бы остановиться в отеле.

— Отель? — спрашиваю я. — Отель для чего?

Деклан садится за стол рядом со мной.

— Лаклан едет с нами в Лондон.

— Почему?

— Для защиты.

— Мне не нужна нянька, Деклан.

— Это так?

Прищурив глаза, раздраженная, я отвечаю:

— Ричард мертв. О чем ты беспокоишься?

— Когда дело касается тебя… всего.

Я смотрю на Лаклана и говорю ему:

— Без обид, но мне не нужно, чтобы ты приглядывал за мной.

— Я согласен с Декланом в этом вопросе.

— Мы будем жить в одном из самых безопасных зданий в мире, — утверждаю я.

— Что может случиться?

— А как насчет Жаклин?

— Жаклин? Жена Ричарда? — Я практически смеюсь. — Она ничто. Она светская львица. Домохозяйка. Шлюха. А…

— Вдова, — резко перебивает Деклан. — Она знает, что мы убили ее мужа.

— Это не про нее. Она слишком слаба.

— Я бы не стал так быстро недооценивать. Она потеряла все, и теперь у ее ребенка нет отца.

— Ричард не был отцом ее ребенка, — открываюсь я. — Это ребенок Беннетта.

Брови Деклана вопросительно сдвигаются, и я объясняю:

— Она забеременела от него, когда я была за ним замужем. Я не знала до тех пор, пока он не умер. Эта бомба была вывалена на меня, когда я пошла на чтение завещания. Беннетт оставил ему бизнес — активы.

Он быстро смотрит на Лаклана и говорит:

— Не мог бы ты дать нам минутку?

— Конечно.

Как только Лаклан выходит из комнаты, Деклан продолжает:

— Ты взяла его деньги?

В его обвиняющем голосе есть нотка осуждения, вызывающая у меня протест.

— Да, — огрызаюсь я. — Я взяла его деньги.

— Сколько?

— Не так много, как получил его незаконнорожденный ребенок, но достаточно.

Его зубы скрипят, прежде чем он говорит дальше, подчеркивая свои слова:

— Сколько, Элизабет?

Мои руки напрягаются, когда я думаю о числе, но я говорю ему правду.

— Один и два десятых.

Деклан облегченно вздыхает, и тогда я понимаю, что он предполагает меньше нулей, я уточняю, добавляя:

— Миллиарда.

— Миллиарда? — выпаливает он.

— Да, Деклан. Один и два десятых миллиарда. Конечно, ты знал, насколько он был богат. Это не должно быть неожиданностью. Единственное, что было удивительно, так это то, как мало я получила.

Мои слова отрывисты, и меня расстраивает его негодование.

— Что? — спрашиваю я с досадой. — Перестань так на меня смотреть. Если ты хочешь что-то сказать, просто скажи это.

— Ты не можешь взять эти деньги.

— Почему нет? Ты хоть представляешь, через какой ад я прошла, чтобы получить их?

— Но почему? С какой целью,