с моими, и она кивает.

– Четыре, говоришь?

– Ну да, я так и сказал.

Как же манят ее бедра.

– А сколько камер у сердца?

– Понятия не имею. Теперь ты понимаешь, что прийти сюда была плохая… – Осекаюсь на полуслове.

Да она шутит!

По моему лицу медленно расползается ухмылка, и на этот раз Мейер не может сдержать свою. Наблюдаю за ее пухлыми губами.

– Четыре. У сердца четыре камеры.

Кивает.

– Четыре базы, четыре камеры. Отлично.

Она спускается с питчерской горки и жестом приглашает меня занять ее место.

Проскальзываю мимо нее и встаю на покрытую грязью позицию. Широко развожу руки, и она, качая головой, быстро поворачивается ко мне спиной.

Думаю, она это сделала, чтобы скрыть улыбку. Ну да, я уверен, что прямо сейчас она улыбается.

Девчонка разворачивается и отступает назад.

– Скажи, а кто формально контролирует игру?

– Я.

– Давай без перехода на личности.

– Питчер.

– Верно, питчер контролирует игру. Представим, что твоя позиция – это ядро всего. Теперь давай разберемся с задачами остальных игроков. Какие у них функции?

Я сканирую поле, прокручивая в голове данную ею установку.

– Итак, подача сделана, мяч отбит… – подбадривает она.

– Если. Если мяч отбит.

Мейер вздыхает, но не удрученно, как раньше, а скорее игриво.

– Поработайте со мной в этом направлении, мистер Совершенство.

Ухмыляюсь.

– Ладно, так уж и быть. Подача сделана, мяч отбит. Без «если».

– Бэттер[19] бежит к первой базе… – ободряюще кивает она.

Прикусываю нижнюю губу, щурясь на первую базовую линию[20].

– Направо… Значит… легочный клапан посылает кровь в правый желудочек?

– Да! – Губы Мейер изгибаются в гордой улыбке, и черт меня побери…

Я снова хочу ответить правильно.

Мы продвигаемся дальше, и каждый ответ дается мне легче предыдущего. Наконец мы на последнем пункте.

– В легкие! – выпаливаю я.

– Точно. – Мейер взволнованно топает ногой. – Именно так. Отличная работа!

Оглядываю поле, снова прокручивая в голове усвоенный материал, и думаю, что девчонка растолковала все за несколько минут. Привела меня сюда и приложила все усилия, чтобы говорить на моем языке.

Поворачиваюсь к ней с улыбкой, и она не отводит глаза. Во взгляде ее читается нечто, что я не могу объяснить.

Это длится недолго.

– Ладно, – говорит она. – Занятие подошло к концу. Думаю, у тебя все получится.

– Не так быстро.

Пробегаю мимо нее, вытаскивая из рюкзака ключи. Перчатка и мяч тоже при мне.

Она с любопытством следит за мной. Подмигиваю ей, отпираю дверь и лечу в подсобку в блиндаже[21]. Открываю оранжевый ящик, хватаю биту, возвращаюсь на поле и вручаю биту девчонке, не дав возможности отказаться.

– Ты помогла мне с анатомией, позволь и тебя научить кое-чему.

На миг задержав на мне взгляд, она переводит его на биту.

– Тобиас…

– Ну же, попробуй. Я буду с тобой помягче.

Она фыркает, заставляя меня улыбнуться, и я добавляю:

– Не бойся учиться, малышка-репетитор.

Мейер облизывает губы и, прежде чем занять позицию в «доме», оглядывается через плечо на меня.

Я собираюсь проинструктировать ее, как встать в стойку, но она делает это самостоятельно. Ставит ноги на пластину, стойка на ширине плеч, бита поднята высоко в воздух.

Упс… И как это понимать? Она не проявляет интереса к моему виду спорта, но в то же время неплохо разбирается в нем?

Странно…

Качаю головой, но она, прекрасно понимая, что у меня есть вопросы, никак не реагирует. Ладно, оставлю вопросы на потом. Показываю ей мяч, давая понять, что игра началась.

Без особого усердия бросаю мяч в ее сторону.

Она выпрямляется в свой метр с кепкой и покачивает бедрами.

– Что? – невинно пожимаю я плечами.

– Значит, заставил стоять здесь с битой, а подать как следует не можешь?

– Ладно, чемпионка, – поддразниваю я. – Хочешь погорячее?

На ее лице слегка проступил румянец, но она не отступает и снова готовится к удару.

Бросаю мяч с чуть большей силой.

Замах. Удар. Промах.

Раздается тихое ворчание, но я не говорю ни слова, и она, подняв мяч, бросает его мне.

Следующая подача отбита, мяч летит мимо шорта[22] в центр поля. Однако… Поворачиваюсь к ней, выжидающе приподняв бровь, но девушка просто пожимает плечами, кладет биту на плечо и ждет.

Тихонько смеюсь и спешу за мячом.

– Продолжаем.

Мы играем еще добрых десять минут, и оба уже порядком вспотели, несмотря на прохладный мартовский вечер.

Когда Мейер бросает биту, мне становится грустно. Признаюсь, было неплохо. С другой стороны, я всегда счастлив, когда подаю мяч.

Но кажется, веселье закончилось. А может, и нет…

Смотрю на Мейер, пока она идет к невысоким воротам перед блиндажом, где поставила рюкзак. Девчонка стягивает свой отвратительный свитер, и… черт возьми. Эмоции те же, как если открыть старую коробку «КрекерДжек», оставшуюся от дедушки, и найти там карточку Микки Мэнтла[23].

Да это же преступление – прятать такие сокровища!

Отнюдь не кожа да кости, как можно было подумать по ее осунувшемуся лицу.

Она стоит ко мне спиной, и ее округлая упругая попка дразнит меня. Лучше было бы сказать «мучает»…

Мои пальцы машинально дергаются – так хочется пошлепать эту попку, подержать в ладонях, посмотреть, как она двигается… Но мне не удается продолжить фантазии, потому что девушка чуть поворачивается, открывая новые сокровища.

Бедра, пышные и широкие, просто созданы для того, чтобы за них держаться…

Наконец она стягивает свитер через голову и… кладет меня на лопатки…

Плотный дешевый хлопок обтягивает ее грудь, и я провожу языком по задней поверхности зубов.

Такие наливные, такие… роскошные. Так и норовят показаться из-под майки, но, как можно догадаться, это не в ее стиле. Она целомудренно одергивает ткань.

Будь я менее искушен, возмутился бы.

Пытаюсь найти лучший угол обзора: она по-прежнему стоит вполоборота ко мне и… снова стреляет в упор.

Стягивает резинку с волос, и каскадом разлетаются пряди. Аппетитная задница и длинные локоны – мое любимое сочетание.

Ее каштановые волосы достигают поясницы. В солнечных лучах они переливаются медным оттенком, похожим на цвет ее глаз. Пряди скользят сквозь ее пальцы, прежде чем она скручивает их в пучок. Мои глаза следят за каждым движением, потом сосредотачиваются на ее груди, которая вздымается в унисон с моей.

Быстро поднимаю глаза, чтобы проверить, не попался ли я. Но Мейер не обращает на меня никакого внимания – смотрит куда-то в сторону, погруженная в свои мысли. И тогда я украдкой бросаю еще один взгляд.

Не могу понять, делала она грудь или нет, но это и не важно. Большая, маленькая, настоящая, силиконовая – мне нравится любая. Хочу быть маммологом и прямо сейчас провести осмотр. Хочу прикасаться к этим грудям, целовать, сосать… хочу трахать ее, а затем все по новой.

В ту секунду, когда я заставляю себя поднять голову, наши взгляды встречаются. Я замираю, не в силах оторваться.

Не могу.

Не хочу.

Но ей это под силу. Внезапно она осознает, что происходит. Все читается по ее лицу.

И… мы снова начинаем играть.

Мейер хватает биту, а я готовлюсь к броску.

Мы дурачимся еще немного. Один мяч летит прямо в меня, я с ухмылкой ловлю его, подбрасываю вверх и снова подхватываю.

– Ты, должно быть, часто зависаешь на бейсбольных площадках, но даже не упомянула об этом. – Подкручиваю мяч в ладони, прижимая средний палец к правому шву, чтобы сделать облегченный кёрвбол.

Уже приготовившись бросить мяч, я вдруг замечаю, что она поникла и опустила биту.

Мейер бросается к своему рюкзаку и спешно вытаскивает телефон из переднего кармана, и на этот раз я понимаю, что мы действительно закончили.

Убираю все обратно в ящик, закрываю его и направляюсь к тому месту, где она стоит.

– Знаешь, это было подло…

– Мне нужно идти, – обрывает она меня на полуслове и натягивает свитер, прежде чем поднять с земли рюкзак.

Меня удивляет, что она бросила в грязи свои вещи. Никогда не видел девушку, которая не боялась бы запачкаться.

Мейер закидывает рюкзак на плечо, засовывает телефон в карман и спешит к выходу.

– Уверена, у тебя все получится, просто запомни позиции и используй нужные термины.

Она снова пытается от меня отделаться, забыть до следующего раза, как будто мы не веселились пять минут назад.

Неужели ей было