Ромуальдес почувствовал себя не слишком комфортно. Подарить землю было бы много проще. Она принадлежала государству, поэтому он лично не понес бы при этом никаких расходов. Равным образом не пострадал бы и городской бюджет. Но прокладка коммуникаций — дело совсем другого порядка, ибо подрядчикам надо платить. А где взять для этого деньги? Он уже перерасходовал средства, отпущенные на этот год, и основательно засунул руку в бюджет следующего, затыкая дыры посредством высокопроцентных займов.

Моралес словно прочитал его мысли:

— Я помогу вам.

И мэр с облегчением перевел дух.

Моралес же подумал, что, когда придет время, его деяния распишут во всей красе. У него имелись знакомые газетчики, всегда готовые обнародовать выгодную ему информацию. Надо будет организовать нужные интервью во всех слоях общества. Пусть в его пользу выскажутся бизнесмены, представители церкви, просто люди с улицы, наконец. А что касается прокладки коммуникаций, подрядчикам надо дать понять, что за планом застройки стоит сам Моралес, а не кто-то другой.

— Это должно быть сделано, несмотря на все трудности, — произнес он и со значением посмотрел на мэра. — И прошу иметь в виду, что при осуществлении этого проекта и речи быть не может ни о каких «комиссионных».

Потом они снова обратились к карте, чтобы точно очертить предназначавшиеся под застройку районы. Договорились, что де ла Крус сделает от имени подставных лиц или учреждений все необходимые приобретения и переведет их затем в собственность нового фонда. Но оплачиваться все это должно по справедливым ценам.

— Очень важно иметь в виду следующее, — снова взял слово Моралес. — Земельные участки, на которых мы остановили свой выбор, в настоящее время стоят сущую безделицу — максимум пятьсот долларов за гектар. Участки в центре стоят, конечно, дороже, но в наши нестабильные времена возможны значительные скидки. — Он сделал паузу и не без торжественности поднялся с места. — Об этом деле знаем только мы трое. — Тут Моралес перевел взгляд на распахнутые окна и двери, как бы предлагая собеседникам в этом удостоверится, после чего вновь обозрел их на предмет возможных возражений, но никто не попытался оспорить его слова. — А раз так, то вам нужно знать следующее: если начиная с этой минуты и до того дня, когда все необходимые приобретения будут сделаны, цена на землю в Медельине поднимется хотя бы на песо — значит, кто-то из нас проговорился. И я, принимая во внимание огромную значимость дела, которое мы затеваем, очень рассержусь, коль скоро такое случится. Надеюсь, я ясно выразил свою мысль?

После визита в «Юнайтед кредит банк» Том Клейтон отправился в местный филиал своего банка. Там он немного поговорил с аналитиками, пытаясь выведать, что они думают о будущем курсе фунта стерлингов. Ровно в час тридцать он покинул офис и отправился на ленч с Джефом Ленглендом, который, судя по всему, с нетерпением поджидал его.

Том выбрал для разговора тихий ресторан, находившийся в стороне от делового центра. Партнер, как Клейтон и предполагал, оказался уже на месте. Хотя Ленгленд по-прежнему одевался в стиле процветающего американского профессора, вид он имел измученный, казался чрезмерно напряженным и даже начал снова курить. Теперь Ленгленд мало походил на того красавчика, который в годы учебы в Кембридже славился свой безупречной нордической внешностью. Он почти не прикоснулся к еде.

— Наше дело швах, Том. И нам остается одно: пойти и во всем сознаться. Тогда, возможно, мы отделаемся только увольнением, особенно если банк не захочет поднимать скандал, — произнес Ленгленд плаксивым голосом.

— Не будь глупцом! — прошипел Том сквозь стиснутые зубы, наклоняясь к собеседнику. — Сознаемся — тюрьмы нам не миновать. Ты что, газет не читаешь, не знаешь, какие настроения на Уолл-стрит: там теперь все стараются доказывать свою честность и порядочность и выбрасывают гнилые яблоки в мусорный ящик!

Их схождение в ад началось в прошлую Пасху, когда Клейтоны присоединились к Ленглендам в швейцарском Гштааде, где последние проводили праздничную неделю. Пребывая среди роскоши отеля «Палас», оба финансиста, ослепленные сиянием горных снегов и кажущейся успешностью своих карьер, решили, что затеянное ими предприятие просто не может не удаться. Все знали, что фунт стоит слишком высоко и обязательно упадет в цене, как только псевдосоциалисты из левого крыла Лейбористской партии изыщут способ обрушить курс, чтобы впоследствии перейти на евро.

Комбинация, которую начали партнеры, не отличалась сложностью. Они играли на повышение швейцарского франка и резкое падение фунта стерлингов. Для этого была создана подставная фирма в Вадуце, истинных владельцев которой скрывали строжайшие законы о конфиденциальности, принятые в княжестве Лихтенштейн. Свежеиспеченная фирма «Таурус АГ» открыла коммерческий счет в банке Клейтона в Лондоне. Новый клиент представил лучшие рекомендации из всех возможных — из подразделения того же банка в Цюрихе. Они совершали фьючерские операции, избрав в качестве товара не золото, кофе или минералы, но самый ходовой товар — наличность, отдавая предпочтение фунту стерлингов. Так, они продали пятнадцать миллионов фунтов, которых не имели, с трехмесячным упреждением по цене в два и четыре десятых швейцарских франка за фунт, надеясь нажить на каждом потерянном против франка пенсе около шестидесяти тысяч фунтов. Как это обычно бывало в подобных случаях, фирме «Таурус» предложили внести залог — в данном случае депозит, каковой, впрочем, из-за отличных рекомендаций составлял лишь пять процентов от общей суммы и равнялся семистам пятидесяти тысячам фунтов. Эти деньги они перевели в банк из Вадуца, сложившись поровну, что составляло большую часть накоплений Ленгленда и значительную часть — Клейтона.

Но финансовый кризис в Европе приобрел больший размах, нежели в Англии, и фунт продолжал стоять высоко. Даже уменьшение процента по кредитам не могло поколебать его положения, и к тому времени, как фирма «Таурус» завершила операции, выяснилось, что она потеряла по сделкам шестьсот двадцать пять фунтов, то есть почти весь залог.

Ленгленд совершенно упал духом. Он родился в богатой семье, но из-за ее разорения рос в бедности, однако начал-таки постепенно сколачивать капитал. И вот неожиданно выяснилось, что у него на счете осталось всего лишь пятьдесят тысяч долларов.

— Мы повторим комбинацию, — твердо сказал Клейтон своему запаниковавшему компаньону.

— Ты что, рехнулся?! — запротестовал Ленгленд. С другой стороны, он был готов на все, чтобы возместить потери. — И с какими средствами?

— Ради этого я готов рискнуть. Переведу два с половиной миллиона из нашего банка в Цюрих. Но с ошибкой. Для последующих сделок нужен дебет. Вместо этого я отправлю кредит. — Том помолчал, давая возможность приятелю оценить огромность намечающегося мероприятия. — Кроме того, мы удвоим ставки до тридцати миллионов фунтов. Потом ты переведешь деньги из Цюриха в Лондон, ну а я проверну всю операцию. — Поскольку Ленгленд хранил молчание, Том продолжил: — Что, не понимаешь? Если кто-нибудь спросит тебя, скажешь, что отсылаешь деньги назад, поскольку при перечислении допущена ошибка. Если спросят меня, скажу, что думал, будто это суммы, вырученные с посланного мной в Цюрих дебета. Шансов, что «ошибка» обнаружится, в течение ближайших трех месяцев почти нет. А через три месяца мы возместим все убытки и будем при хороших деньгах.