Зато в результате деньги обретали статус отмытых, или чистых, и у их владельца появлялась возможность оперировать ими, с тем чтобы они приносили доход.

— Сумма, которую имел в виду наш общий друг, составляет пятьдесят миллионов.

— Вы хотите снять все сразу, так сказать, одним куском? — осведомился банкир, продолжая вести про себя подсчеты. В настоящее время под его менеджментом находилось до семидесяти миллионов, остальные считались полностью отмытыми. Пятьдесят миллионов — это, конечно, много. С другой стороны, доходы и новые вклады притекали к Салазару со всех сторон в количестве не менее пяти миллионов в месяц. Иными словами, вывод средств намечался значительный, но не опасный для предприятия с капиталом в три четверти миллиарда согласно последней ревизии.

— Не обязательно все сразу. Тем не менее мы хотели бы получить эти деньги в течение тридцати дней.

— Транзит больших денежных масс потребует и больших накладных расходов.

— Понятно. Сколько чистых вы можете перевести в настоящее время в Малагу? — осведомился Шпеер, заглядывая в папку, которую прихватил с собой.

— Сейчас узнаем. — Салазар присел к компьютеру и начал щелкать клавишами. — В долларах это будет… Итак, около миллиона из Испании, два миллиона из Монтевидео и двести пятьдесят тысяч долларов с Больших Каймановых островов.

Шпеер с минуту обдумывал его слова, после чего быстро записал в блокноте несколько цифр.

— О’кей, Джо. Давайте до поры до времени оставим Каймановы острова в покое. Мы не хотим вовлекать в это дело офшоры. Итак, за вами остается сорок семь миллионов. Пусть половина осядет на счетах в Испании, а вторая половина — в Уругвае.

— Хорошо. Транзакция будет проведена в течение тридцати дней.

— Благодарю вас.

— Позволительно ли мне узнать, для чего все это делается?

— Полагаю, я никого не подведу, рассказав вам об этом. — И Шпеер поведал банкиру о благотворительном фонде Моралеса и желании его босса облагодетельствовать жителей своей провинции.

Салазар присвистнул было от удивления, но в следующее мгновение понял, что к чему.

— Мое восхищение нашим общим другом увеличивается с каждым днем, — сказал он вполне искренне, но не упомянул о том, что судьба Моралеса вызывает у него опасения. По слухам, тот был загнан в угол и конкурирующие наркобароны, в особенности представители Калийского картеля, готовят на него покушение.

Когда Шпеер ушел, Салазар повернулся к Пересу:

— Где мой сын?

— В своем кабинете.

— Приведи его сюда. Сейчас же!

Через три минуты молодой человек уже входил в кабинет. У него на лице проступали раздражение и немой вопрос: «Ну что тебе еще от меня надо?»

— Как ты поступил со счетом Клейтона? — спросил Джо.

— Ты уже спрашивал меня об этом третьего дня. Я должен был его ликви…

— Все ясно! — перебил его отец. — Сейчас я даже рад, что твоя лень…

— Господи, отец! Я только…

— Заткнись и слушай. — Салазар-старший помахал рукой, отметая привычные оправдания сына. — Вот что ты должен сделать…

Том Клейтон сел в метро на станции «Кенсингтон-Хай-стрит» и доехал до «Ливерпуль-стрит». Когда он расположился за своим письменным столом, часы показывали половину восьмого. Так рано поднимаются только солдаты, монахи и банкиры — шутили коллеги. Шутки шутками, но он и впрямь каждый день занимал свое рабочее место чуть ли не с рассветом. И без всякой, казалось бы, видимой причины. Но такова была традиция. Кроме того, если ты не будешь прикрывать себе задницу от рассвета до заката, обязательно найдется какой-нибудь юный выскочка, который обнаружит у тебя ошибку и в твое отсутствие растрезвонит о ней только для того, чтобы его заметили.

Пес грызет пса, вздохнул Клейтон. Надо сказать, прежде подобный подход ему даже нравился.

— Эй, Том, как там Нью-Йорк?

Владимир Крейц. Младший биржевой маклер. Надоедливый маленький человечек в дорогих очках в дизайнерской роговой оправе и ярких дилерских подтяжках. Он не спросил: «Как прошли похороны?» Или: «Как семья?» А только: «Как там Нью-Йорк?» Да, здесь нет места сантиментам, вновь вздохнул Клейтон, но потом решил больше не обращать внимания на всякую ерунду и вопрос Крейца проигнорировал. Впрочем, тот и не рассчитывал на ответ. Он всего лишь хотел продемонстрировать, что пытается соблюдать правила хорошего тона в жестоком мире чистогана, где все заняты только одним делом — добыванием годового бонуса.

— Эй, Том, да ты уже вернулся. Как отец?

— Умер, — бросил Клейтон, не отрывая глаз от экрана компьютера с деталями заключенных в его отсутствие сделок.

Вопрос задал Гринхольм, босс Тома. Он говорил в привычной расслабленно-доброжелательной манере, принятой в его родном штате Джорджия, и, услышав ответ, смутился:

— Прости, парень. Должно быть, я недопонял. Мне казалось, он заболел или что-то в этом роде.

— Нет. Он умер.

— Извини еще раз, Том. Если тебе понадобится небольшой отпуск…

Клейтон поднял глаза, уловив в тоне Гринхольма подлинное чувство. Его босс, одетый в дешевый костюм и поношенные туфли, стоял в проходе между столами и поглаживал свою козлиную бородку. Глядя на него, трудно было поверить, что он получает самое высокое жалованье в отделе.

— Все нормально, Хэл. Правда. Я уже уладил почти все дела, связанные с этим печальным событием. — И после паузы Том приглушенно добавил: — Отец умер внезапно. И без страданий.

— О’кей… Понятно… — замялся Гринхольм. — В любом случае, если тебе понадобятся несколько свободных дней или что-нибудь еще… — Так и не закончив фразы, он двинулся дальше по проходу, стремясь побыстрее вернуться к более комфортному для него занятию, связанному с процессом выкачивания денег из населения.

— Спасибо, Хэл.

Том Клейтон считался номером вторым в отделе развития. Здесь имели дело с большими суммами, и нередко получалось так, что зарабатывали на одном, а теряли на другом. Однако при правильном подходе в их отделе можно было сделать миллионы, но весь этот процесс требовал неусыпного внимания. Вот почему Том, узнав о смерти отца и неминуемом отбытии за океан, первым делом поспешил в банк, чтобы привести все текущие дела в порядок. Незавершенные операции нельзя оставлять в подвешенном состоянии на десять дней. Так что все сделки перед отъездом обрели законченный вид, а материалы по ним были закодированы и заперты в памяти компьютера. В прошлом году Том заработал восемьсот шестьдесят тысяч долларов. Около трех тысяч за рабочий день. Из них восемьдесят процентов составляли чистую прибыль, ибо его собственная зарплата не превышала ста двадцати в год. Десять дней отсутствия означали потерю почти тридцати тысяч долларов. К тому же в ближайшую неделю он собирался отправиться в Швейцарию, а значит, не имело смысла затевать слишком много сделок до возвращения — что добавляло в раздел убытков еще тысяч сорок. Но все это были, так сказать, официальные цифры. Ибо в тайном мире Тома дела шли и того хуже: фунт стерлингов повышался, и продолжался рост рынков, а потому секретное партнерство Клейтон-Ленгленд несло огромные убытки, исчислявшиеся уже миллионами.