«Лучше бы я его убил, – думал Абрафо, вдыхая до боли знакомый запах бетонной стены. – Была ведь такая мысль… Тогда директору БББ Джелани Афолаби некого было бы вытаскивать из тюрьмы, чтобы отправить на поиск треклятых алмазов. Но команды убивать никто не давал. А самовольство могло вызвать начальственный гнев, который тоже был чреват нехорошими последствиями. Словом, выбор так себе. Если уж в БББ выпадает плохая карта, игра выдаётся по-настоящему паршивая…»

Траоле отвернулся к стене, каждую щербину и трещину которой знал наизусть, и прикрыл глаза. Ещё одна ночь, ещё одно усилие заставить себя уснуть. Одно время, пока не кончились деньги, он наладил через охранников поставки снотворного. От таблеток его вырубало через полчаса. Но медикаментозный сон – слишком крепкий. Он не слышал, какие гадости рассказывает про него Гвембеш, когда он спит. А тот, в конце концов, сделал ему предъяву – якобы Абрафо, со сна, справил нужду мимо очка, и теперь из его камеры воняет на весь блок. Тюрьма никак не меняла Гвембеша – уже больше пяти лет его любимым занятием было глумиться над новичками. Хотя Траоле не был новичком и все знали подлую натуру Гвембеша, но оскорбления и глумления все равно не поднимают авторитета – как раз наоборот.

Две недели Гвембеш издевался над ним, как хотел. Много раз Абрафо оставался без еды, потому что Гвембеш успевал как-нибудь её опоганить – плюнуть в тарелку или бросить туда мокрицу. Но он недооценил бывшего сотрудника БББ. Однажды Абрафо Траоле так избил его на прогулке, что Гвембеш отлёживался в лазарете месяц, потом учился заново ходить на костылях. А когда переломы зажили, его стали выводить на прогулку отдельно от остальных, и по здешним меркам это был позор.

Абрафо понимал, что Гвембеш воспользуется любым случаем, чтобы поквитаться, и постоянно оставался начеку. Тем более что деньги кончились и от снотворного ему пришлось отказаться, теперь бессонница терзала его взамен Гвембеша. Или наряду с ним.

Абрафо вздохнул и принялся мысленно считать слонов. Коров он считал на прошлой неделе. Помогало плохо. Он забылся тяжёлым душным полусном, когда ночь уже катилась к рассвету. В ночном мороке проплыли обрывки каких-то картин из прошлой жизни – почтительные, зависящие от него люди, важные, хорошо обставленные кабинеты. Едва развернувшись, красивые сны схлопывались в чёрный, наполненный чужим дыханием мрак. А потом и мрак лопнул, как мыльный пузырь, опустившийся на землю.

– Вставай! – услышал он.

Голос был негромкий и как будто не слишком злой. Ещё не вернувшись окончательно в реальность, Абрафо знал, что у камерной решетки стоит тюремный охранник из заступившей смены, который пришёл, чтобы увести его перед общей побудкой.

Абрафо сел на циновку, прислушиваясь к бешеному стуку сердца.

– К двери!

Он шагнул к решетке, отделяющей камеру от коридора, привычно расставил ноги и вскинул руки на стену. Охранник ощупал его скользящими движениями и усмехнулся, ткнув локтем в рёбра – но беззлобно, как будто даже дружески.

– Ишь, как сердце колотится! Не бойся, не на столб веду!

Траоле облизал пересохшие губы. Он знал, что в карцер и на столб отправляли с общей утренней переклички – так получалось наглядней и поучительней. Перед побудкой выводили тех, кого ждали руководители тюрьмы, либо иные заинтересованные лица из внешнего мира, облечённые властью карать и миловать.

– Выходи. Руки за спину.

В коридоре, позёвывая, дожидался второй охранник. Траоле подумал, что парни, похоже, не выспались – и, скорей всего, он смог бы намертво уложить обоих, только как выбраться из бетонных казематов со стальными дверями и охранной сигнализацией?

– Прямо!

Траоле выполнил команду. По обе стороны коридора, за решетками одиночных камер раздавались звуки, шевеления и проклятия от утреннего возвращения из чудесных снов в будни тюремного ада. Впрочем, вряд ли здесь кому-то снились чудесные сны: ад владел осужденными круглосуточно…

Впервые за всё время отсидки его вели не в душевую, не к прогулочному дворику, не к оперативникам и не к врачу. После второго досмотра в тамбуре, выводящем в административный корпус, они поднялись по лестнице, и охранники приказали повернуть направо. Траоле понял, что его ведут в кабинет Амана Кермеса, начальника тюрьмы. Сердце вновь заколотилось – на этот раз радостно. Визит к начальнику несет с собой перемены!

Траоле нервно улыбнулся и вдруг громко икнул. Охранники за спиной рассмеялись и обменялись репликами на языке тутси. «Самая тупая народность, – злорадно подумал Траоле. – Они на много ступеней ниже нас – донго!» Но вслух, естественно, ничего не сказал: пока власть и дубинки в их руках! Вот если его судьба чудесным образом изменится…

Они свернули в крыло руководящего состава, и звук шагов пропал: на полу лежали ковры. У Кермеса были свои представления о том, как должны быть обставлены апартаменты начальства. Наконец, все трое остановились у двери из красного дерева. На блестящей металлической табличке витиеватым шрифтом было выведено: «Его превосходительство Аман Кермес». За спиной больше не смеялись и не переговаривались – здесь начиналась другая реальность, перед лицом которой охранники чувствовали себя так же, как заключенные чувствуют себя перед ними. Один из тутси с таким видом, будто сует голову в клетку льва, робко заглянул в приёмную и тут же вернул голову обратно в коридор и кивнул Траоле:

– Можно, – в голосе его проскользнуло что-то похожее на вежливые нотки. – Входите…

Абрафо Траоле, бывший начальник, занимавший различные должности, а ныне бесправный заключенный, перешагнул полированный порог. И сейчас осколки характера начальника оживились и стали соединяться, вытесняя убогую сущность обитателя Фермы дядюшки Тома. Он даже выпрямил спину и приосанился.

– Вас ожидают, – сухо бросил помощник Кермеса, не поднимаясь из-за своей резной конторки, выполненной в стиле ретро.

В кабинете, заставленном мебелью из черного дерева, за длинным столом для совещаний его ждали двое – Аман Кермес, затянутый в строгий форменный китель, и Абиг Бонгани в штатском. Траоле встряхнул головой. Он не знал слова «дежавю», но то, что эта сцена уже происходила в его жизни, помнил совершенно точно. Только тогда Бонгани в арестантской робе привели из режимного блока, а он, будучи Директором БББ, в легком европейском костюме, вальяжно сидел с Кермесом за столом и пил коньяк.

А пришел он, чтобы предложить заключенному заработать свободу содействием в поиске карты алмазного месторождения. Сейчас картина повторялась, даже костюм Бонгани кроем и оттенком напоминал тот, в котором семь лет назад в этот же кабинет явился он сам! Неужели нарочно подобрал такой же? Да нет, чушь…

– Присаживайся, – пригласил Бонгани.

Траоле молча сел за стол. На дальнем конце, где к длинной столешнице примыкал короткий стол Кермеса, он заметил поднос с хрустальным графином и бокалами. Судя по цвету, в графине был коньяк или виски. В прошлый раз хозяин кабинета лично наливал ему элитное спиртное. Но сейчас, даже уловив его жадный взгляд, Кермес только поморщился.