От портовых кварталов они поднялись к муниципалитету, заметному высокими блестящими шпилями издалека. В лавке при мастерской модного портного Астра долго не могла подобрать что-нибудь достаточно красивое да практичное. Колокол пробил час Раковины, когда, наконец, она остановилась на темно-зеленом наряде с желтыми вставками и кружевом, спускавшимся от ворота к груди. Такая обновка обошлась почти в сто сальдов, мэги даже расстроилась слегка, только Леос помог быстро забыть о похудевшем кошельке, глядя на нее с восторгом и шепча слова, которые, наверное, не умели произносить самые известные волокиты Олмии.

Выйдя от Винсчи, они еще долго бродили по городу, держась в стороне от злопамятной площади Варгиева рынка и обходя на всякий случай патрули стражей. Лишь уже под вечер мэги облюбовала таверну близкую к садам дворца Ронхана, с виду небольшую, уютную, с фигурами Герма у входа и чеканной вывеской «Серебряный шлем». Астра сняла себе комнату на втором этаже, с балконом, увитым стеблями плюща, и чудесным видом на сад, полный цветущих магнолий и гранатовых деревьев; Росну и башни дворца, острые, красные в закате. Леос занял столик внизу, и когда его подруга спустилась, кабатчица, шурша синим фартуком, принесла блюда с морской форелью, жареной до хруста, овощи и горячий хлеб. Они пили вино, молодое, шипящее. Потом сладкое, южное. Бард, держа на коленях китару, играл ей, читал долго стихи, от которых кружилась голова, мысли становились легки, будто теплый туман. Народ, собравшийся здесь, веселый и хмельной, глядел на них то ли с почтением, то ли завистью, кабатчица приносила блюда еще, довольствуясь звоном монет и такими же щедрыми звучными похвалами. Они снова пробовали вино и потом другое, шутили, струны пели в пальцах барда, и огонь танцевал тихо в очаге. Уже около полуночи Леос проводил мэги наверх.

—Я останусь здесь, под дверью. Буду еще петь тебе,— сказал бард, пошатываясь и опираясь о стену.

—Ты с ума сошел. Будешь мешать соседям, и тебя выбросят на улицу,— она остановилась в проходе у мерцавшего бронзой светильника.— Я не хочу, чтобы тебя выбросили на улицу.

—Хорошо, я буду молчать… Ни звука, госпожа Пэй. Только думать о тебе буду. Это же здесь дозволено? Эй! Дозволено?!— он повернулся, обращаясь то ли к стенам, то ли к ушедшим за полог снов постояльцам.

—Не лучше ли тебе войти? Но только тихо,— Астра открыла дверь и взяла с полки светильник.

—Правда? Ты позволишь?— он скользнул следом, словно плутоватый кот.— Позволишь?! Я буду, как форель. Как мертвая жареная форель.

—Я уже позволила. Нет, ты как пьяная форель. И тише, господин бард. А главное — не вздумайте приставать ко мне,— она погрозила пальцем и отошла к окну, отдергивая шелковую штору, вдыхая теплый ночной воздух.— Я тоже пьяна, но не настолько, чтобы упасть в объятия человеку, которого знаю лишь один день.

—Разве это был плохой день?   

—Очень хороший, Леос. Мне никогда не было так весело. Честное слово. И никогда я не была так пьяна.

—Я тебе совсем не нравлюсь?— он в нерешительности положил китару на стол.

—Нравишься,— она почему-то вспомнила о Голафе, мысли путались, плыли кольцами тумана, вспомнила стоявшего на колене барда и его губы, касавшиеся руки.— Только это ничего не значит. Знаешь, как-то я чуть не сожгла одного наглеца, слишком назойливо пристававшего ко мне?— соврала она.— Да. А другого заморозила в большую печальную ледышку. В общем, это ничего не значит.

—Даже одного робкого поцелуя?— луна освещала его лицо, наклонившееся к ней, рука осторожно коснулась талии.

—Не знаю…— она тоже потянулась к нему, трогая его влажные губы своими.

—За это же не заморозишь?— он оторвался на миг, заглядывая в прикрытые длинными ресницами глаза, таившие манящий золотисто-темный свет.

—Нет, пока нет, господин бард. На тебя довольно трудно разозлиться,— добавила она, наматывая его светлый локон на палец.

—Я тебя люблю, Астра Пэй. Клянусь, без всяких винных паров. С первого мгновения, как увидел там, на рынке.

Она легла, прикрывшись мохнатой шерстяной накидкой, он опустился на пол возле ее кровати.

*                          *                          *

Сойдя на палубу, Давпер остановился, держась за поручни и наклонившись над бортом «Нага». Размытое пятно луны плыло в черной воде, низкие волны облизывали крепкое тело когга с тихим плеском, отражая звезды и медные, покачивающиеся огни у кормы. Это была хорошая ночь, теплая, чуть пьяная, как большинство ночей Иальса. На площади за причалом, освещенной языками костра, еще продолжалось веселье, маячили фигуры матросов, жадных до вина и развлечений гуляк и избалованных портовых шлюх.   

—А она настоящая мэги,— прервал его мысли Морас, спускаясь с кормовой надстройки.— Такой фейерверк устроить — талант иметь надо.

—Но теперь никуда ей не деться,— добавил следовавший за ним начальник абордажной команды.— Вместе с шутом остановились в «Серебряном шлеме». Чего б не позволить деревенской роскоши за денежки толстяка Бугета?

—Хорошо, Бот,— Давпер кивнул, слушая голоса и хохот, доносившийся с берега.— И завтра она придет. Мне нужны записи Керлока. Пусть наши люди следят за ней и перехватят возле дома старика. Ведь кто знает, что на уме у взбалмошной девки — может и принести книгу, а может и сбежать с ней. От шута там избавьтесь сразу.

—А если она не сможет вытащить книгу? Допустим, дверь не хватит ума взломать, или еще какая дрянь?— поинтересовался Бот

—Мы не можем ждать больше трех… ну пяти дней,— капитан запахнул плащ и присел на бочку, положив рядом трость.— Пока ветер попутствует, и море не штормит до акульих потрохов. Иначе не доберемся к Карбосу в срок.

—Подождем три дня, Морас. Не более. Потом эту мэги ко мне при любом исходе. Руки за спиной потуже скрутите, чтобы беды здесь не натворила. И уже завтра начинайте готовить корабль,— Хивс достал костяную коробочку, разглядывая серебряную инкрустацию, холодно и волшебно блестевшую в луне, извлек несколько листьев мако.— Остается надеяться, что дела у магистра Канахора сложатся также хорошо. Пойдем-ка, посмотрим наш товар, господин Морас,— он усмехнулся и тут же поморщился от горьковатого вкуса зелья, щипнувшего язык.

Они спустились на нижнюю палубу, освещенную вдоль прохода масляными светильниками, тихонько качавшимися в бронзовых кольцах. Здесь было душно и сыро, из-за приоткрытой двери тянуло запахом луковой похлебки и рыбы.

—Господин Давпер…— прислуга, судя по кривоногой походке и сероватому цвету лица, полугном,— от неожиданности расплескал кружку эля.— Чем услужить, господин Давпер?— встрепенулся он, предано глядя выпученными глазенками — пролитый напиток стекал по рубахе и капал на пол.

—Птичек покажи,— Морас пригнулся, проходя под брусом. Хивс последовал за ним и шустрым, звенящим отмычками, ключником.