— Пора подниматься, командир… — прохрипел Жулин. — Здесь нам крышка.

— Товарищ капитан! — где-то далеко впереди себя услышал Стольников голос Крикунова. — Пещера!

Продравшись сквозь хворост, которым было переплетено дно ущелья, Стольников приблизился. Действительно, прямо перед ним, темнея и дыша сыростью, виднелся вход.

— Даже не думай об этом, командир! — догадавшись о намерениях Стольникова, заявил Жулин.

Выдернув из чехла на бедре фонарь, Стольников пробежался его лучом у входа. Он искал следы. Недавние, старые, человеческие, любые — их не было.

— Зайдем туда — нам конец, Саша, — зловеще сказал Жулин.

Штурман вертолета, кашлянув, закинул тяжелый пулемет за спину.

— Я посмотрю.

— Не надо смотреть, надо подниматься! — запротестовал Жулин.

— Помолчи, — отрезал Стольников, кивая мимоходом летуну. — Разве я не сказал, что на выходе нас ждут?

— Нет, ты не сказал! Ты сказал — вперед, к ущелью!

— Я забыл. Баскаков — в пару с товарищем старшим лейтенантом!

Баскаков, повторять которому дважды еще ни разу не приходилось, скрылся в могильной темноте вслед за штурманом.

— Олег, тебе сейчас будет отдельная задача, — миролюбиво заметил Саша и отвел Жулина за руку в сторону от бойцов.

— Я же тебе говорю — нужно выходить!.. — не догадываясь, о чем пойдет речь, заговорил прапорщик. — Какая пещера, опомнись! Мы себя запрем, как в клетке зоопарка!..

— Олег, Олег. — Стольников похлопал Жулина по плечу. — У меня в жизни только два правила. Не лезть на рожон с открытым забралом и не бить прапорщиков в ухо при бойцах. Одно правило я сегодня уже нарушил, так я тебя умоляю — не заставляй меня нарушать второе. — Капитан заглянул Жулину в глаза. — Еще раз поперек скажешь — тресну не раздумывая.

— Прости, Саша… — остыл Жулин. Прапорщик не боялся, он всего лишь почувствовал, что из всех находящихся сейчас в ущелье выглядит самым слабым. Чтобы это произошло, ему нужно было ощутить это похлопывание по плечу. — Я, видимо, просто не выспался.

— Это был правильный ответ.

Стольников развернулся и пошел к входу в пещеру. На полпути остановился и развернулся.

— Я помню, что ты мне только что спас жизнь. Но два года назад я чуть-чуть помог тебе в Самашках, так что мы квиты.

— Саша! — взмолился Жулин.

Из пещеры тем временем появились штурман и Баскаков.

— Капитан, — заговорил старший лейтенант. — Там тоннель метров восемьдесят. Потом он расходится в две стороны. Мы с бойцом договорились разойтись и через пятьдесят шагов вернуться.

— И что?

— Каждый из коридоров, по которым мы ушли, расходится еще надвое.

— Я светил фонарем, — вмешался Баскаков. — Каждый из моих коридоров метров через пятьдесят разделялся еще надвое.

Над ущельем взметнулись не менее десятка осветительных ракет. Овраг превратился в русло молочной реки.

— Сейчас будут светить и пулять из всего, что пуляет, — предсказал Ключников, снимая с плеча автомат.

— За мной, — не раздумывая, приказал Стольников. — Все идут за мной, не уходя в сторону! Дистанция — один метр! Если кто-то вдруг не обнаруживает позади себя товарища, тут же дает знать идущим впереди. Я впереди, потом — те, кто несет раненых. Замыкающие — Жулин и… Вас как зовут? — обратился он к штурману. — Я все время забываю…

— Пловцов, — отозвался старлей. — Сергей Пловцов. Можно на «ты», знаете ли. И вы не забывали, потому что мы никогда не знакомились близко.

— Замыкающие — Жулин и Пловцов. Все ясно?

И Стольников первым зашел в пещеру. Вход был узок и невысок, но уже через десять шагов он распрямился. И чем дальше он шел, тем выше становился свод.

Как и говорил штурман, первый коридор тянулся метров на семьдесят-восемьдесят. И потом он расходился, как змеиный язык, под углом в шестьдесят градусов.

— Свечу только я, — предупредил Стольников, и бойцы отключили свои фонари. — Нам здесь батарейки заряжать негде.

Подумав, он выбрал левый коридор.

— Нужно было направо идти, — пробормотал Крикунов, помогая передвигаться приходящему в себя после попадания пули в «сферу» связисту. — Мамаев, ты как думаешь? То, чем ты думаешь, в себя пришло?

— Я думаю, что он знает, куда нужно идти.

— Да я тоже так думаю, но почему не направо?

— Заткнись, у меня голова разламывается.

Крикунов вынул из кармана аптечку и на мгновение включил фонарик.

— Кто-то там не понял? — раздался далеко впереди голос капитана.

Найдя нужную таблетку, Крик протянул ее Мамаеву:

— На. И запей. Через минуту повеселеешь.

Они шли уже сорок минут. Каждый коридор расходился на два, и было таких переходов уже не менее десяти. Прикинув, Стольников решил, что под землей они прошли не меньше километра. Обогнав колонну, Пловцов догнал капитана.

— Саша… Можно — Саша?

— Разумеется, — согласился Стольников.

— Саша, а ты не боишься, что мы сейчас снова на Дерибасовскую выйдем?

— В смысле?

— В том смысле, что чехи не стали нас преследовать в ущелье. Они спустились в пещеру, но не зашли в нее. Может быть такое, что все до единого коридоры в этом подземелье ведут в одну точку, и боевики нас там уже поджидают, распивая лимонад?

Стольников остановился.

— Может. А у тебя есть какое-то решение этой проблемы?

— Нет.

— Тогда вернись на свое место, Сергей.

Штурману нравился этот капитан. Он хрен знает что делает, поступает вне всякой логики, но вид у него такой, словно всю жизнь только тем и занимается, что падает в горящих вертолетах на землю, а потом водит людей под землей.

Раненых было трое, один из которых постепенно пришел в себя. Холод и сырость подземного марш-броска и странная таблетка, которой угостил Мамаева Крикунов, оживили первого, и он перестал придавать потрясшему его событию — пуле в голову — какое-то значение. Ранен был и Лоскутов, но в отличие от Маслова, которого несли на руках, он передвигался сам, хотя и не без помощи сержанта Баскакова. Перелет к Ведено стоил группе троих — Тарасенко и летчиков.

Зайдя в пещеру, Стольников, скорее по давно заведенной привычке, чем по особой нужде, включил секундомер на ручных часах. И теперь он показывал, что разведгруппа прошла под землей без малого три часа. Это значило, что при средней скорости движения два километра в час они продвинулись на шесть километров. Последний коридор растянулся уже метров на триста, и пока ничто не свидетельствовало о близости нового распутья.