Мой голос дребезжит от плохо сдерживаемой злости. Во взгляде Пашки мелькает недоумение. Я никогда так не делала. Говорила мягко, с просьбой или пожеланием. А тут сорвалась и накричала. Но он заслужил!

— Хорошо. Сейчас всё сделаю, — кивает Пашка. И действительно уходит на кухню.

Как всё просто! Оказывается, надо было всего лишь повысить голос. Только вот никакого удовольствия я не испытываю. И спать больше не хочется. Зачем на Пашу накричала? Раньше надо было его воспитывать, сейчас уже поздно. Да и не в грязной же посуде дело.

Вздохнув, иду на кухню и обнимаю Пашу со спины. Целую его в предплечье, утыкаюсь лбом куда-то в лопатку. Втягиваю знакомый аромат, улыбаюсь. На душе становится теплее.

— Мне предложили няней поработать, — говорю я.

Пашка выключает воду и поворачивается ко мне. Хмурится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Няней? У кого?

Он знает, из-за кого я лишилась работы. И поддержал меня, сказал, что я всё правильно сделала, а в школе дурацкие правила действуют, раз там запрещены обычные обнимашки с учителями. Я с Пашей отчасти согласна, а с другой стороны — ну не каждый родитель хочет, чтобы его ребёнка трогала малознакомая тётя.

— У Громова, — отвечаю я.

— Это же из-за него тебя выгнали со школы?

— Да.

— И ты всерьёз рассматриваешь такой вариант работы? Он же зарвавшийся богач, который даже за своей дочкой присмотреть не может! Нельзя, видите ли, трогать его ребёнка! А что тебе надо было делать — оттолкнуть девочку? Молча смотреть, как она плачет? Дурдом какой-то.

— Паш, сейчас не об этом речь.

— А о чём? Я тебе сразу сказал, что ты не должна работать в этой типа элитной школе с идиотскими правилами! — размахивает он руками. — А ты не послушалась. И что в итоге? Тебя вышвырнули за человечность!

— Паш…

— Ладно, — он проводит ладонью по волосам, успокаивая себя этим жестом, и говорит уже тише: — Ну какая из тебя няня? Ты же учителем стала только из блажи.

Я отшатываюсь. Дрожащими пальцами касаюсь лица. Внутри что-то с треском ломается и падает к моим ногам. Я могу растоптать хрупкие осколки или попытаться их собрать.

— Из блажи? — спрашиваю еле слышно.

— Ну а с чего вдруг? Сидела себе дома, борщи варила в своё удовольствие, а потом взбрыкнула чего-то — и на работу устроилась.

— Мне не нравилось быть домохозяйкой.

— Да ладно? — недоверчиво усмехается Паша. — А сейчас тебе нравится с тетрадками возиться, учеников новых искать, потому что старые твоим преподаванием недовольны?

— Кто-то ведь должен приносить деньги в дом.

А вот это я зря. Прямо по больному. Но сказанного не вернуть.

— Уела меня. Молодец, — кривится Паша. Отворачивается к окну. Я вижу, как напряжены его плечи, кажется, даже слышу его тяжёлое дыхание. Мы зашли в тупик. Не понимаем друг друга, бьём по уязвимым местам. И это после восьми лет отношений.

— Я пошла работать, чтобы не сойти с ума от собственной ничтожности, — озвучиваю то, что Паша и сам прекрасно знает. — Я бы зациклилась на желании забеременеть, а так у меня появились новые друзья, увлечения, занятия. Мне полегчало, знаешь. Я научилась не думать о своём бесплодии, уже не так часто заглядываюсь на чужих детей. Время лечит.

— Вик, мы ведь это обсуждали, — качает головой Пашка. Оборачивается, смотрит на меня с горечью. — Если тебе так сильно хочется, усыновим кого-нибудь. В чём проблема?

Нет, он всё-таки не понимает.

— Не будем об этом сейчас, — неимоверным усилием воли заставляю себя перевести тему, хотя самой хочется залезть под одеяло и тихонько заскулить. — Этот богач Громов предлагает хорошую зарплату. В три раза больше, чем я получала в школе.

Названная сумма впечатляет Пашку. Его брови взлетают вверх, на лице появляется смешное недоуменно-ошарашенное выражение. Что бы он там ни говорил, а деньги лишними не будут.

— Не знаю, Викуль, мутно это всё, — бормочет он. — Не доверяю я богачам, тем более таким влиятельным, как Громов. Если ты что-то сделаешь не так, он будет мстить.

— Не обязательно.

— Один раз ведь отомстил.

С этим не поспоришь. Паша дело говорит, но я не хочу отказываться от такой возможности. Наверное, всё дело в Ксюше. Родная мать в другой стране находится, отец вечно на работе пропадает, а малышка совсем одна. Я бы могла её поддержать.

— Паш, это ещё не всё. Няня должна жить в доме Громова.

— Тогда тут даже думать не о чем. Ты не можешь переехать в чужой дом. Это исключено.

Я знала, что он так отреагирует. Поэтому собиралась отказать Владимиру, понимая, что работа няней отрицательно скажется на наших с Пашей отношениях.

— А на деньги плевать. Я завтра же вакансии посмотрю. Не пройдёт и недели, как я снова буду работать. Ты же этого хотела, Викусь?

Киваю. Паша крепко обнимает меня, целует в щёку, гладит по волосам. Я не чувствую радости. Только жуткую пустоту.

Глава 6

Сегодня воскресенье, последний день, когда я могу позвонить Владимиру. Уверена, если наберу его завтра утром и соглашусь стать няней, он откажет. Потому что срок был озвучен чётко: до конца недели — и ни часом позже. Люди, подобные Громову, не способны на уступки. Всё должно быть так, как они хотят. А значит, времени осталось мало. Непринятое решение давит на меня бетонной плитой.

Я провожу занятие с восьмиклассником Антоном, после чего еду к двоюродной сестре. По телу пробегает озноб. Мне холодно, мне давно не было так холодно! За окном льёт противный дождь, серые тучи нависают над городом. От безысходности хочется кричать. Только что это изменит?

— Привет, систер! — машет мне рукой жизнерадостная Лара. И