Мы обменялись взглядами и она немного приподняла брови.

— Спасибо… и спасибо вам за возращение Борджии. Ни один из этих глупцов на аэродроме не подумал поискать ее. Я не верю, что вы не ездите на лошадях. Как вы держали лошадь, то так могут держать только наездники.

— Это была просто еще одна шутка… — улыбнулся я. — Я люблю шутить, миссис Эссекс. Около Сайгона я проводил много времени, катаясь верхом, когда не обслуживал самолеты.

— Ну и, конечно, если вы не читали Шекспира и не рассматривали красоток на фотографиях.

— Правильно.

— Хотели бы вы работать на нас? — Вопрос прозвучал очень неожиданно.

Но я подготовился к нему и имел ответ.

— Что вы подразумеваете под словом «нас»? Она нахмурилась.

— Фирму Эссекс, конечно!

— Это значит работать у мистера Джексона? Неужели вы думаете, что я смогу работать у него? Это ей не понравилось.

— Я попросила Джексона поискать вам возможность работы по специальности. — Она посмотрела в сторону. — Он думает, что это тяжело будет устроить, но он всегда жалуется на трудности.

— Могу вообразить. — Она была снова обескуражена, и я опять улыбался ей. — Я понимаю, что это большая честь для меня, миссис Эссекс, особенно, если вы просите об этом. Ведь я только нашел вашу лошадь, но если здесь найдется работа для меня… — Она шевельнулась. — В общем, мне надо поговорить с полковником Одеоном. Честно, мне совсем не хочется работать у мистера Джексона. — Я поднялся на ноги. — Спасибо вам большое за гостеприимство. Теперь, если вы сделаете свой любимый жест пальчиком, я исчезну, как и все остальные.

Она уставилась на меня и внезапно, по ее глазам, я понял, что она хочет немного ближе познакомиться со мной. Многих женщин мне пришлось повидать в своей жизни, и этот взгляд был мне отлично знаком. Я с трудом поверил в это, но он уже исчез, как зеленый свет на светофоре сменяется красным.

— Прощайте, мистер Крейн.

— Пока. — Помолчав, я поглядел в ее синие глаза:

— Мне это не поможет, но факт есть факт, я сейчас смотрю на самую восхитительную женщину в мире.

И, сделав это последнее замечание, я удалился.

* * *

Вернувшись к себе, я не увидел, как предполагал, Берни Олсона, и даже не было никакой записки.

Было уже тринадцать часов. Пора было поесть. Позвонив в буфет, я попросил принести что-нибудь.

— Дежурное блюдо великолепно сегодня, мистер Крейн: молоденький барашек с гарниром. Послать вам?

Я согласился и повесил трубку.

По пути на аэродром я думал о миссис Эссекс. Ошибся ли я в том зазывном выражении ее глаз или нет? Может и нет, хотя женщину с таким положением вряд ли могло привлечь к такому парню, как я. Но даже если это и так, то какое это имеет значение? Такая женщина не будет рисковать своим положением ради меня. Может она и подумала о чем-то, но решиться на какие-либо действия она не сможет. И все же она потрясла меня. Кажется, я согласен был отдать пару лет жизни за одну ночь с ней и, наверно, эти наслаждения я никогда бы не забыл.

Немного спустя пришел официант, и я перекусил. Было уже четырнадцать двадцать три. Начав закуривать, я услышал звонок телефона.

— Эй, Джек! Это был Олсон.

— Привет.

— У вас есть машина?

— Да.

— Вы сможете найти дорогу к кафе-бару?

— Конечно.

— Давайте встретимся там через полчаса.

— О'кей.

Он повесил трубку.

«Ну вот, — подумал я, сминая сигарету и поднимаясь на ноги, — наконец-то я все узнаю». Выйдя из домика, я сел в машину. Вдалеке прогремел взрыв. О'Брайен продолжал работу.

Через двадцать минут я достиг кафе-бара. Белый «ягуар» стоял рядом. Я остановился на стоянке и по скрипучим ступенькам поднялся на веранду.

Олсон уже сидел за столиком, держа чашку кофе. Он махнул мне рукой, и я присоединился к нему.

Подошла, улыбаясь, официантка:

— Кофе?

— Джек, кажется, вы стали вести себя как глупец; — начал Олсон, когда официантка удалилась, — и, кажется, вы забыли армию быстрее, чем я мог себе вообразить.

Официантка принесла мне кофе и удалилась, покачивая бедрами.

— Что вы имеете в виду?

— Вы забыли, что надо подчиняться приказам. Резкость его голоса не понравилась мне.

— Вы же сами говорили, что мы уже не армии. Я не собираюсь извиняться. Вы хотели использовать меня для своих темных делишек и ничего не объяснили. Поэтому я вел себя, как считал нужным. Если вам это не нравится, вы мне скажите, и я уеду. Он пытался в упор смотреть на меня, но напрасно, так как глаза его все время уходили в сторону. И я увидел, что его лоб вспотел.

— Ну ладно, может быть, не так все страшно, но я хотел держать вас в тени. А сейчас, как я слышал, у вас отличные отношения с миссис Эссекс. — Он попивал кофе, не глядя на меня. — Может быть, это и к лучшему. Я слышал, вы были у нее дома утром.

— Ваши ищейки работают хорошо. Он с трудом улыбнулся.

— Не сбивайте меня. Эта операция очень важна для меня, я рассчитываю на вас и надеюсь, что вы мне поможете.

— Знаете, Берни, пора кончать всякую ерунду. Почему вы просто не скажете мне в чем дело? Надо было сказать это сразу вместо глупых басен о постройке взлетной полосы. Если бы вы поступили так, все было бы иначе.

— Я не мог. Кендрик хотел посмотреть на вас сначала. Он не верит даже собственной матери, а мне неожиданно пришлось везти босса в Нью-Йорк.

— Кендрик? Этот король толстяков? Он-то тут при чем?

— Он финансирует дело. Я закурил.

— Ну ладно, Берни, давай выкладывай. Он немного поиграл чайной ложечкой, постукивая ею о чашку.

— Ладно. — Он помолчал. — Вы помните мой визит в Сайгон? Помните, как бомбили аэродром и разбили ваш домик? Я удивленно смотрел на него.

— Ну и при чем здесь это?

— Важно. Вы помните, я сказал, чтобы вы переселились ко мне. — Берни опустил ложечку и подвинул к себе чашку. — Вы помните, я спал на кровати, а вы на кушетке?

— Да.

После долгой паузы Берни продолжал.

— Вы разговаривали во сне, Джек. Три вьетнамца-менялы. Я никогда не забуду ваше бормотание во сне в ту ночь. Позже, когда я решил урвать свой кусок и разработал свой план, я понял, что мне нужен человек такой, как вы. И я подумал о вас. — Он взглянул прямо на меня. — Я подумал, если вы убили трех вьетнамцев за пять тысяч долларов, вы можете сделать что угодно за четверть миллиона. — Он вытер рукой вспотевшее лицо. — Я был прав?