Биться, пока не захватим приамовой Трои великой!»

Так говорил он. И громко в ответ аргивяне вскричали.

Страшным откликнулись гулом суда на всеобщие клики.

Речью, им сказанной, всех восхитил Одиссей богоравный.

Встал пред собранием Нестор, наездник геренский, и молвил:

«Горе! Болтаете вы на собраньи, подобно ребятам, —

Глупым ребятам, которых война не заботит нисколько!

Все соглашенья и клятвы, — куда же они подевались?

Или в огонь полетят и решенья, и замыслы наши,

Чистым вином возлиянья, пожатья, которым мы верим?

Без толку здесь на словах состязаемся мы и не можем

Средства найти никакого, а сколько уж времени здесь мы!

Ты, Агамемнон, в решеньях незыблем теперь, как и прежде, —

Над аргивянами будь же начальником в сечах кровавых.

Те же пускай погибают, — один или два из ахейцев, —

Кто замышляет иное; они ничего не добьются.

Нет, не воротимся в Аргос, доколь не узнаем наверно,

Ложно ль нам дал обещанье Кронид-Эгиох иль не ложно:

Я говорю, что успех предсказал нам сверхмощный Кронион

В самый тот день, как на быстрых своих кораблях отплывали

Рати аргивские, смерть и убийство готовя троянцам:

Молнию справа метнул он и вещее знаменье дал нам.

Пусть же никто из ахейцев домой не спешит воротиться,

Не переспавши в постели с плененной женою троянца,

Не отомстивши врагам за печали и стоны Елены.

Если же кто-либо страшно желает домой воротиться,

Черного пусть своего многовеслого судна коснется,

Чтобы скорей, чем другие, найти себе смерть и погибель!

Думай, владыка, и сам, но внимай и чужому совету;

Слово, какое скажу я, не будет достойно презренья:

На племена подели и на фратрии все наше войско;

Фратрия фратрии пусть помогает и племени — племя;

Если ты сделаешь так, и тебе подчинятся ахейцы,

Скоро узнаешь, какой из вождей и какой из народов

Робок иль доблестен: все меж своими ведь будут сражаться.

Также узнаешь, по воле ль богов не берешь Илиона,

Или по трусости войск и незнанью военного дела».

Нестору так отвечал Агамемнон, владыка народов:

«Старец, разумностью речи ты всех побеждаешь ахейцев!

Если б, о Зевс, наш родитель, и вы, Аполлон и Афина,

Десять таких у меня средь ахейцев советников было, —

Скоро бы город Приама властителя в прах превратился,

Нашими взятый руками и нами дотла разоренный!

Но лишь несчастья одни мне Кронид-Эгиох посылает:

В ссоры ненужные, в злую вражду бесполезную вводит.

Мы из-за девушки пленной сражались с Пелеевым сыном

Словом враждебным, и я раздражаться, на горе мне, начал.

Если ж когда-нибудь с ним помиримся мы, то уж не будет

Больше для гибели Трои отсрочки, — малейшей не будет!

Ну, отправляйтесь обедать, а после завяжем сраженье.

Каждый копье отточи и свой щит огляди хорошенько,

Каждый коням быстролетным задай пообильнее корму

И осмотри колесницу. Все помыслы — только о битве!

Будем весь день напролет состязаться мы в сече ужасной.

Отдыха в битве не будет, — ни малого даже не будет!

Разве что ночи приход дерущихся храбрость разнимет.

Потом зальется ремень на груди копьеборца, держащий

Всепокрывающий щит, и рука на копье изнеможет,

Потом покроется конь под своей колесницей блестящей!..

Если ж замечу кого, кто вдали от сражения хочет

Близ кораблей крутоносых остаться, — нигде уже после

В стане ахейском ему от собак и от птиц не укрыться!»

Так говорил он. И громко в ответ аргивяне вскричали.

С шумом таким у крутых берегов под порывами Нота

Бьется волна об утес выступающий; нет ей затишья;

Гонят ее и туда и сюда всевозможные ветры.

Встали и двинулись толпы, рассеялись между судами.

Дым заклубился над станом. Садились ахейцы обедать.

Каждый другому из вечных богов возносил свою жертву,[15]

Жарко молясь, чтоб избег он ударов Ареса и смерти.

В славу сверхмощного Зевса владыка мужей Агамемнон

Тучного богу быка пятилетнего в жертву зарезал

И пригласил к себе лучших среди всеахейских старейшин:

Нестора прежде всего и властителя Идоменея,

После того двух Аяксов, Тидеева славного сына

И Одиссея шестым, по разумности равного Зевсу.

Громкоголосый же царь Менелай и без зова явился:

Знал хорошо он, как сильно душой его брат озабочен.

Стали они вкруг быка и ячменные подняли зерна.

Начал молиться меж ними владыка мужей Агамемнон:

«Славный, великий Зевес, чернотучный, живущий в эфире!

Дай, чтобы солнце не скрылось и мрак не спустился на землю

Прежде, чем в прах я не свергну чертогов владыки Приама,

Черных от дыма, дверей их огнем не сожгу беспощадным,

Гектора ж тонкий хитон на груди не пронжу, разорвавши

Медью его, а вокруг не полягут другие троянцы,

В пыль головой полетевши и землю кусая зубами!»

Так говорил он. Но просьбы его не исполнил Кронион:

Жертву принял, но ахейцам труды без конца увеличил.

Кончив молитву, герои осыпали зернами жертву,

Шею закинули вверх, закололи и кожу содрали.

Вырезав бедра затем, обрезанным жиром в два слоя

Их обвернули, мясные обрезки на них возложили.

Бедра сожгли на костре из сухих и безлиственных сучьев,

Потрохи жертвы проткнули и стали держать над Гефестом.[16]

После, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы,

Прочее все, на куски разделив, вертелами проткнули,

Сжарили их на огне осторожно и с вертелов сняли.

Кончив работу, они приступили к богатому пиру.

Все пировали, и не было в равном пиру обделенных.

После того, как питьем и едой утолили желанье,

Нестор, наездник геренский, сказал, обратившись к Атриду:

«Сын знаменитый Атрея, владыка мужей Агамемнон!

Больше не будем сейчас у тебя оставаться, не станем

Долго откладывать дела, которое бог нам вверяет.

Пусть же глашатаи меднодоспешных ахейцев немедля

Кличем своим собирают народ к кораблям быстролетным.