— Зак, — произнесла она, держа его за руку, — мне нужно…

Он прижал палец к ее губам:

— Всего один поцелуй — и ты можешь идти.

Эмили вздохнула и опустила глаза. По телу ее пробежали мурашки, несмотря на то что Зак был рядом и она чувствовала тепло его кожи.

— Хорошо, — согласилась она.

Потом последовал долгий поцелуй, пока Эмили не отстранилась от него. Заку очень не хотелось отпускать женщину, но все-таки он не стал удерживать ее. Она повернулась и ушла, не оглянувшись. А если бы Эмили оглянулась, то увидела бы в глазах Зака разочарование, которое отдавалось в каждой клеточке его тела. Когда дверь в ее номер закрылась, он шепотом выругался и, захватив пиво, направился к себе.

Войдя, Зак понял, что кто-то стоит под дверью его номера, и, судя по тому, как энергично стучат в дверь, этот кто-то стоит там уже давно. Он подошел ближе и положил руку на дверную ручку.

— Зак, это Кэл.

Зак посмотрел в глазок и поинтересовался:

— Что тебе надо?

— Виктор действительно болен, — послышался приглушенный ответ.

— Ну и что?

— Ты не отвечал на мои послания. Мы можем поговорить у тебя?

Зак открыл дверь, Кэл подал ему руку и заявил:

— Я здесь не для того, чтобы начинать все заново.

— Так что привело тебя сюда?

— Нам надо поговорить, помириться. Могу я войти? — спросил Кэл.

Зак кивнул и пошел к бару. Войдя, Кэл закрыл за собой дверь.

— Пойми меня правильно, — начал он. — Все знают, что я вложил в «ВПТех» много сил и времени. Но, честно говоря, становиться вторым Виктором Прескоттом — не по мне. В марте я женюсь, у меня есть ребенок, и для меня главное — семья.

Оба поняли то, что не было произнесено вслух. Зак не мог винить Кэла за его желание. Виктор постоянно был занят — встречи, работа в офисе, деловые поездки. Когда Заку было семь лет, мать развелась с Виктором. Мальчик вырос практически без отца. У него было множество всевозможных игрушек и игр — все, о чем мечтает любой ребенок, — но этого было недостаточно.

Кэл нарушил затянувшееся молчание:

— Нам надо что-то решить с «ВПТех».

Зак внимательно посмотрел на брата:

— У меня нет проблем. Решать вам.

— Но ты тоже Прескотт, и «ВПТех» принадлежит и тебе.

— Ты продолжаешь повторять одно и то же, как будто эти слова что-то значат для меня.

— Должны, по крайней мере.

— Не знаю. Ты забыл, что я перестал быть частью нашей семьи много лет назад?

— Что, черт побери, сделал Виктор? Почему ты стал таким циничным?

— Ты у него самого об этом спрашивал?

— Он не хочет рассказывать. Ты не желаешь говорить. У кого еще мне спросить?

— Кэл, понимаешь…

Что он мог сказать ему? Для Кэла Виктор стал спасителем, который, женившись на его матери, дал им богатство и привилегии, избавив от трудностей и постоянной борьбы за жизнь. Естественно, Кэл боготворил Виктора. Когда-то давно Зака приводили в ярость их отношения — ведь все внимание отца доставалось не ему. Кэл всегда был сообразительным мальчиком, еще в детстве он разбирал и переделывал компьютеры — просто от скуки. Из-за этого они с Виктором очень сблизились. А Зак? Тихий философ, любитель рисования и изобразительного искусства. Пока в нем бурлил юношеский протест против всего на свете, Кэл разрабатывал первое в Австралии программное обеспечение. Теперь Зак вырос, у него сформировалось свое понимание мира и будущего. И не ему разрушать тесную связь, возникшую между Виктором и Кэлом.

— Это все в прошлом, Кэл.

— Но я все еще наблюдаю последствия произошедшего. Это началось с того момента, как ты уехал учиться.

На самом деле все началось намного раньше.

— Мне было восемнадцать. С тех пор прошло почти десять лет. Кэл, не пытайся узнать правду. То, что ты услышишь, тебе не понравится.

— Меня уже ничто не удивит. Покидая пост генерального директора, Виктор неожиданно заговорил о пожертвованиях в благотворительные фонды, об инвестициях в малый бизнес. И это я услышал от человека, который пытался помешать моей свадьбе, при этом ничего не сообщая об опухоли.

— Какой опухоли?

— У него опухоль головного мозга. Он чуть не умер на операционном столе. Мы даже сомневались, выкарабкается ли он.

Зак не знал, что ему делать. Настоящее и прошлое сливались вместе, и он растерялся.

— Почему мне никто не позвонил? — спросил Зак.

— А ты отвечал на мои звонки?

Чувство вины охватило его.

— И как он?

— Сейчас с ним все в порядке. Но ведь компания не должна пострадать.

Оба надолго замолчали.

— Я понимаю, что ты не хочешь со мной разговаривать. После стольких лет молчания я тебя не виню.

— Кэл…

— Конечно, я понимаю. Но мы можем решить наконец, что нам делать с компанией? Мне действительно нужна твоя помощь. Я не хочу управлять бизнесом, но это не значит, что мне будет приятно видеть последние дни «ВПТех».

— Послушай, — сказал Зак, доставая из бара бутылку пива и предлагая ее Кэлу, — наши отношения с Виктором очень запутанны, и поэтому я не желаю иметь с ним никаких дел.

Он сел на диван и предложил Кэлу сесть рядом. На секунду в глазах сводного брата мелькнула настороженность, неизбежная после всех этих лет обоюдного неприятия. Кэл явно не доверял ему.

— Если ты хочешь, то я сяду, — произнес Кэл.

— Да садись же.

Они выпили слишком много. Кэл ушел от него около двух часов ночи, и, возможно, Зак выложил ему то, о чем не стоило даже упоминать. Алкоголь сделал свое дело, и преграда между ними стерлась, расслабив их настолько, что они смогли открыто обсуждать дела компании. Однако этого было недостаточно для личных разговоров.

Когда Кэл еще был у Зака, его телефон зазвонил, и по выражению лица сводного брата Зак понял, кто звонит. Ава, его невеста. Это заставило его вспомнить об Эмили.

После ухода Кэла, лежа в постели, он вспомнил о ней опять. Что она сейчас делает? Как она спит — на правой или на левой стороне кровати, на спине или на животе? В чем она спит? Множество образов предстало перед ним: Эмили в соблазнительных трусиках и бюстгальтере, на высоких каблуках и в черных чулках…

Зак встал с кровати. «У меня еще будет время довершить то, что начал. Я терпелив и могу подождать еще немного», — подумал он.

Но теперь — в холодный душ.

Девятичасовой вылет отложили на час. И теперь Эмили и Зак ждали, когда объявят их рейс. Все время, пока они ехали в аэропорт, она пыталась занять себя чем-то. Разговаривала по телефону с сотрудниками «Валгаллы» о новом проекте, писала сообщения тем, кто был недоступен. Эмили сочла необходимым изображать бурную деятельность, тогда как никаких дел у нее, собственно, и не было.