Я не в силах относиться к нему так же равнодушно, как прежде; но могу ли я постоянно иметь на него влияние? Будет ли он всё так же любить меня?

— Кто сможет ответить на этот вопрос? Теперь он любит вас страстно. Пользуйтесь этим. Подрежьте ему крылья, чтобы он никогда не научился летать! — ответил Цетрик.

В это время к ним подъехал король, из леса донеслись громкие крики загонщиков и звонкий лай собак, доказывавший, что они напали на след волков. Псари, стоявшие позади короля и королевы, спустили собак. Волки, стеснённые с двух сторон, стали искать выхода и выскакивали на палки и колья охотников. Два матёрых волка выбежали из леса и бросились прямо на королеву, щёлкая зубами. Её лошадь испугалась и встала на дыбы; один из волков вцепился ей в шею. Тут раздался выстрел, и второй волк, собиравшийся броситься на королеву, упал, сражённый пулей Людовика. Мария между тем всадила кинжал в глотку первого зверя, и поток крови залил её и лошадь. Волк привскочил, завыл, но выпустил шею лошади и упал навзничь. Подоспевшие охотники и Цетрик прикончили зверя.

Людовик, вне себя от страха, расспрашивал Марию, не ранена ли она, она же со смехом счищала кровь и потребовала помочь израненной лошади. Цетрик, осмотрев её шею, заявил, что рана не опасна, и охота продолжалась.

С западной стороны леса тянулась равнина, поросшая низким кустарником; сюда загонщики должны были выгнать остальных волков. Снова запылали костры; в лесу всё было тихо. Королева, её супруг и охотники остановились у края равнины.

Но вот раздались крики загонщиков; они медленно приближались, и наконец на равнину выскочила целая стая волков. Королева, король и Цетрик, пришпорив лошадей, пустились за ними. Людовик первый настиг волка и, бросив копье, убил его. Волки в бешеной скачке мчались вперёд, за ними стремглав летели всадники. Наконец одно из животных начало отставать, и королева, настигнув его, уложила на месте. Вдали показалась тёмная масса — они приближались к лесу. Волки, завидев его, ускорили свой бег. Собаки были утомлены, и лошади вспотели; лес был уже совсем близко, волки издали радостный вой и скоро исчезли в чаще. Охотники с досадой остановились на опушке и созвали собак.

Однако королева не хотела прерывать охоту. Дав немного отдохнуть лошадям и собакам, она снова затрубила в свой рожок. Собаки пустились по следу волков, а охотники стали объезжать лес, чтобы перерезать им дорогу. Утомлённые лошади шли шагом, а лес тянулся без конца. Вдруг перед ними открылась просека, пересекающая, казалось, лес с запада на восток. Королева направилась туда и сделала своим спутникам знак следовать за ней. Издали доносился лай собак. Но просека неожиданно кончилась, дальше шла густая чаща, и лошадям пришлось повернуть обратно. Снова поехала вдоль опушки леса, лошади уже еле передвигали ноги. Лай собак доносился то с одной, то с другой стороны, то ближе, то дальше. Небо начало принимать красноватый оттенок, верхушки деревьев осветились последними лучами заходящего солнца. Подул ветер, со свистом несясь над равниной. Королева плотнее закуталась в меха и, остановив лошадь, пожелала повернуть домой. Цетрик посмотрел на небо и заявил, что охота завлекла их слишком далеко и им не добраться до Офена до наступления ночи. Ветер всё крепчал, и крупными хлопьями повалил снег. Возвращаться по равнине было рискованно, тем более что ни охотников, ни псарей нигде не было видно, лай гончих замолк.

Было решено ехать вперёд и искать ночлега.

Людовик и Мария поехали шагом, а Цетрик, пришпорив лошадь, помчался вперёд на разведку. Вскоре он увидел в стороне высокую тёмную крышу какого-то здания и направился прямо к нему. Наступили сумерки; снег шёл всё сильнее. Вдруг перед Цетриком выступила из темноты какая-то фигура, шталмейстер пришпорил лошадь и окликнул её; фигура остановилась, и Цетрик, к своему великому изумлению, увидел перед собой высокую, стройную женщину. Она схватила его лошадь за поводья и крикнула:

— Кто вы? Что вам здесь надо?

При этом в руке незнакомки блеснуло оружие.

— Я — Цетрик, шталмейстер короля, — ответил он, — и ищу ночлега для короля и королевы, которые заблудились на охоте.

— А я — Эрзабет, дочь Петра Перена; недалеко отсюда его дом. Вернитесь и проводите их величества, а я поспешу домой предупредить об их приезде.

Молодая девушка отпустила поводья и, ещё раз внимательно взглянув на Цетрика, исчезла в темноте. Цетрик поспешил вернуться к королю и доложить обо всём. Все трое помчались к дому Перена.

Хозяин встретил их у ворот, приветствовал и ввёл в свой дом.

Это было обширное каменное строение, с защитными башнями по углам, окружённое валом и глубоким рвом. Ворота за высокими гостями тотчас же были заперты.

У дверей дома их встретила хозяйка и по широкой каменной лестнице ввела в первый этаж. В большом зале, украшенном гербами, щитами, оружием и знамёнами, топился камин. Пётр Перен подвинул королеве и королю два громадных дубовых кресла.

Королева сняла шапку и удобно поместилась в кресле, а король стал быстро ходить взад и вперёд по комнате, чтобы согреть свои иззябшие ноги, и пожелал познакомиться со всей семьёй Перена. Хозяйка вышла и вернулась с двумя сыновьями и дочерью. Сам хозяин был высокий, сильный человек лет пятидесяти, с правильными чертами лица и выразительными голубыми глазами. От лба до верхней губы тянулся широкий шрам, который он получил, сражаясь с турками. В последнее время он принимал живое участие в политической жизни страны и принадлежал к партии Батория. Ирма, его жена, была очень хорошо сохранившаяся женщина тридцати семи лет; крупные черты её красивого лица выражали энергию и страсть; густые тёмные волосы падали толстыми косами на белоснежную шею и пышную грудь. На ней были тёмно-зелёное платье с венгерским корсажем и небольшой вышитый чепчик. Хозяйка вовсе не старалась скрыть своё недовольство: будучи родственницей Заполии, она ненавидела короля и всех, кто его окружал.

В семье господствовала сильная рознь: старший из сыновей, Матвей, поддерживал, как и мать, Заполию. Ему было всего двадцать лет, но он был силён и мускулист. Густые, тёмные локоны обрамляли его некрасивое, но выразительное лицо. Он с улыбкой подошёл к Марии и чуть поклонился; она подняла свой взор, и Матвей, густо покраснев, опустился на колено. Королева засмеялась.

— Встаньте, Матвей Перен! — сказала она. — Мы уверены в ваших верноподданнических чувствах.

Гавриилу Перену исполнилось восемнадцать лет; он был небольшого роста и нежного сложения с бледным красивым лицом, красивыми чёрными глазами и