Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анвар без улыбки уставился на меня темнотой и холодом глаз.
— А мне говорили, что у семьи Фьорре послушная и умная дочь…
— И красивая, — вставила я поспешно.
Теперь, когда меня лишили семьи, титула и будущего, хорошие манеры приказали долго жить. Однако, герцог не отреагировал на подначку.
— Послушная, умная и красивая дочь, — повторил он без улыбки. — Драконы, моя прекрасная вейра Аланте, никого не насилуют, к ним приходят в постель добровольно. И вы тоже придете.
Он медленно, как в дурном сне, наклонился ко мне ближе, словно давая почувствовать, насколько я слаба перед силой драконьего обаяния. Самым страшным было то, что я почувствовала. Мерцающий сладкой темнотой взгляд, внимание, даже нежностью в том, как Анвар придерживал меня на особенно резких поворотах. Мягкий голос, которым охотник подманивает неосторожную птицу.
Я отшатнулась. Может, у Аланте и не было опыта в сложных связях с мужчинами, зато я к своим пятнадцати владела ими в избытке. Кому я только не нравилась в далеком туманном мире, меня не купишь парой ласковых взглядов.
— Итак, — сказала похолодевшим голосом. — Вы планируете со мной только детей или еще и пить меня будете?
Анвар нахмурился, а после вдруг попытался поймать рукой меня за подбородок. Я отчаянно увернулась, толкнув его руками в грудь. Ровно в этот миг карета снова подскочила на повороте, и я сначала пошло упала герцогу на грудь, а после попыталась вывернуться, как в бульварном романе. С таким же успехом я могла бы пробовать выбраться из объятий железной девы. Наконец, когда дорога выровнялась, герцог легко выпустил меня, и мы благополучно растолкнулись.
В полном молчании я забилась в дальний угол, а герцог хмуро уставился в окно.
— Кто будет вас пить в здравом уме, в Пустых нет магии.
— Но дети-то рождаются одаренные, — огрызнулась я.
Мне было все еще сложно отойти от пережитых объятий с собственным кошмаром. Что-то опасно похожее на ненависть снова подняло свою оскаленную морду внутри моего слабого, ни на что не годного тела. Он назвал меня «это», он меня продал, а потом купил, как кусок телячьей вырезки, как платье, как питомца. Как вещь.
— Научно это необъяснимо, — задумчиво согласился Анвар. — Но Пустые способны выносить необычайно одаренного ребенка, но вот что их можно выпить, я слышу впервые.
Значит, вот как… Слухи, которыми меня пугала Калахне, оказались беспочвенными. Хотя судьба вечно беременной страшилы, запрятанной от чужих глаз в Гнезде герцога мне нравилась еще меньше.
Мой взгляд против воли вернулся к герцогу. На одну ужасную секунду я вдруг подумала, что в постели с ним было бы сладко. Такая живая, энергетически заряженная личность, взятая под ледяной самоконтроль, должно быть раскрывается в любви. Откровенно, яростно.
Меня кинуло в жар, а после сразу в холод. Я не корила себя за такие мысли. Это ведь мысли, не поступки. Несколько мгновений мечты, которые я вырву из сердца и выкину, едва остановится карета. Просто еще немножко посмотрю. Представлю, как это может быть по любви с таким мужчиной, как герцог Анвар Фалаш.
Карета тяжело качнулась, и остановилась. Герцог, сидевший заледеневшей греческой статуей последние полчаса, неожиданно энергично выпрыгнул из кареты, а после подал мне руку.
Капризничать я не стала и охотно оперлась на герцога, тяжело перевалившись через выдвинутую ступеньку.
В полном молчании, отмахнувшись от услуг мажордома и экономки, герцог провел меня к через весь дом, не особенно задерживаясь в залах и покоях. Слуги смотрели на нас дикими глазами, словно герцог притащил домой неведомую зверушку.
Сам же дом… был странным. Военный аскетизм обстановки соседствовал со старинной, давно утерянной роскошью мозаичного пола, венецианских окон, стен, выложенных маленькими магическими витражами со сценами боев, танцев богов, пира отца-дракона, рождения богини Смеха, и еще не утратившими защитную функцию маяками, вкрапленными в ниши. Странную эклектику дополняли потерявшие первоначальный блеск стульчики, потертые гардины, да и мозаика была кое-где выщерблена.
— Лучше бы вы потратили свои триста слитков на новые шторы, — сказала я едко. — Или на новую мозаику. А еще лучше на богатую жену.
Горничная, с упоением натиравшая напольную вазу в опасной близости от нашего диалога, даже рот разинула от ужаса. Я бы и сама давно в угол забилась, помнила еще, каким герцог бывает не в духе, да только терять мне было нечего.
— Молчите, ради всего святого, — недовольно буркнул герцог.
Он протащил меня в самый конец дома и, наконец, вывел в маленький домашний сад, с четырех сторон окруженный стенами. Мы прошли в дальний флигель, который никак нельзя было назвать приятным местом. Темно, пыльно, сыро.
— Жить будете здесь, — бросил герцог.
— Тут уже живут мокрицы. И многоножки. И…
— Уберу, — отрезал Анвар.
Размашисто прошелся по помещению, раскрывая ставни, скидывая с кресел накрывавший их хлопок, и заодно поднимавший мягкие облака пыли. Резанувший по глазам свет обнажил убогую обстановку. Проломленный пол, оторванные стеновые панели, камин тоже оказался разбит. Дверь в ванную комнату отсутствовала, только петли остались. Под ногами прошмыгнула потревоженная ящерка.
У меня волосы встали параллельно дверным проемам от жути. Я так-то люблю животных, кошечек или даже собак, но мой материнский инстинкт не распространяется на земноводных и комаров. Ну или мух. Здесь было полно и тех, и других.
— Я здесь минуты не останусь, и делайте со мной, что хотите, — прошипела и рванула к двери.
И зависла в воздухе. Анвар, не прикладывая особых усилий, поймал меня буквально в прыжке, словно я весила не больше такой мухи, и прижал спиной к своей груди.
— Я и так буду делать с тобой, что захочу.
Ледяной шепот прошелся оголенным проводом по коже. Я хотела подавить дрожь, но не смогла. Прямо сейчас это был тот самый Ледяной герцог, который стальной дланью держал Сопределье, удерживая мир ифритов от вторжения в Вальтарту. Тот самый Ледяной герцог, который купил меня, подобно безделушке и опозорил на свадьбе.
— В этом доме для тебя будет три правила, которые нельзя нарушать. Не выходить за пределы флигеля без разрешения. Не разговаривать с прислугой, подчиняться любому моему приказу быстро и сразу. Если говорю, подойти, ты подходишь и не задаешь глупых вопросов. Если я говорю сесть, ты не спрашиваешь зачем и почему, ты садишься. Со временем ты поймешшь…
