Очередной кошмарный крик в соседнем доме повлек за собой не менее кошмарные проклятия.

— Пусть Аид нафарширует тебя оливками и сварит в своей кастрюле! — кричал Менедем. — Пусть он поджарит тебя на медленном огне! Пусть твои павы наградят тебя птичьим триппером, чтобы ты больше не мог мочиться через свой петушиный…

Эринна захихикала.

Соклею захотелось зааплодировать. Это был, конечно, не Аристофан, но язык почти приближался к языку знаменитого комедиографа. Потом Менедем закричал снова, на этот раз от боли.

Соклей не обладал способностью видеть сквозь стену, разделявшую их дома, но и без того было ясно, что павлин отомстил его двоюродному брату. Соклей гадал только — Менедема клюнули или оцарапали? Павлин опасен и спереди, и сзади, не говоря уж про его крылья… В чем и убедился на свою беду тот незадачливый моряк, который недавно за ним гнался.

— По-моему, тебе все-таки следовало отговорить Менедема от покупки этих отвратительных птиц.

Соклей покачал головой.

— Уж если Менедем решил что-то сделать, даже боги с Олимпа не смогут его остановить. Он далеко пойдет — помяни мои слова. Правда, ему придется идти в придачу и очень быстро, чтобы его не догнали все мужья, которых он раздразнил.

— А ну кыш!

Эринна снова махнула тряпкой на паву.

Соклей надеялся, что пава отвлечет сестру от разговора о Менедеме, но зря. Заставив птицу отступить, она спросила:

— Неужели это правда насчет Менедема? Ты, наверное, преувеличиваешь?

— Ну если только самую малость, — ответил Соклей.

Сестра щелкнула языком.

— Уважаемых женщин порют ремнем, если мужья ими недовольны. А мужчинам разрешено иметь любую женщину, какую только захотят. По-моему, это нечестно, что они могут преследовать чужих жен, хотя способны загасить свой фитиль с рабынями и шлюхами. Ты согласен?

Соклей кивнул, подумав о рыжеволосой фракийской рабыне.

Но Эринна говорила не о нем, она говорила о Менедеме.

— Ты ведь знаешь нашего двоюродного братца, — сказал Соклей. — Иногда он делает что-то только потому, что знает, что не должен этого делать.

— Наверное, — согласилась Эринна. — Думаю, так и есть. А вот интересно, что бы он при случае сказал о тебе?

— Обо мне? — удивленно отозвался Соклей. — Вероятно, заявил бы, что я слишком скучный, чтобы обо мне можно было много говорить. — И, словно бы в подтверждение своих слов, он зевнул.

— Это Ксанф скучный… Или, по крайней мере, так все говорят, — ответила Эринна. — А тебе просто неинтересно постоянно болтать о сражениях, попойках и женщинах — вот и все.

Соклей нагнулся и ласково обнял сестру.

Пава, видя, что защитница цветника отвлеклась, бросилась вперед.

Соклей и Эринна вместе шуганули птицу.

«Вся беда в том, что большинству людей нравится слушать о сражениях, попойках и женщинах», — подумал Соклей. Иногда ему и самому это нравилось. А вот Менедем в самом деле мог говорить очень занимательно на любую из этих тем — или на все три сразу. «Лучше мне перестать об этом думать, а то я и вправду начну считать себя занудой», — решил Соклей.

Он сделал предупреждающий шаг к паве. Та подалась назад, с ненавистью глядя на него.

* * *

Приготовить судно к отплытию всегда было нелегким делом.

Менедем не сомневался, что с «Афродитой» хлопот будет гораздо больше, чем было бы с крутобоким парусным судном. По очень простой причине: с сорока веслами и соответствующим числом гребцов ему требовалось больше моряков, чем потребовалось бы хозяину парусника.

— Нам все еще не хватает пары человек, — сказал он Диоклею, своему келевсту. Келевстом назывался человек, который руководил гребцами, задавая им темп гребли.

Тот кивнул в знак согласия, но вид у него был не особенно расстроенный.

— Мы наймем в порту парочку голодранцев, вот и все, — ответил он, — и если они пропьют свой заработок в первом же крупном городе, где «Афродита» бросит якорь, что ж, ну их к воронам. Такого добра навалом в любой гавани Внутреннего моря.

— Я хочу нанять самую лучшую команду, какую только можно здесь найти. — Менедем показал на нос «Афродиты». — Этот таран тут не просто для красоты. Пираты плодятся на Крите, как блохи на собаке, и в водах Италии происходит то же самое. А война между Сиракузами и Карфагеном между тем все продолжается, поэтому карфагенский флот тоже наверняка рыскает неподалеку.

Диоклей пожал плечами.

Он был старше Менедема, но младше его отца Филодема. Дочерна загорелый, с обветренным лицом, келевст имел массивные плечи и большие руки — как и положено человеку, который провел много лет, работая веслом.

— Я вот как смотрю на это дело, — проговорил он. — Если карфагенская галера с четырьмя или пятью гребцами на каждом весле пустится за «Афродитой» в погоню, нам будет уже все равно, что пара гребцов в команде не самого высшего класса, потому что нас в любом случае потопят.

Так как келевст был, вероятно, — нет, почти наверняка! — прав, Менедем не стал спорить.

Вместо этого он повернулся к двоюродному брату и спросил:

— Как обстоят дела с грузом?

Соклей держал в руках три деревянные навощенные дощечки, на которых острым концом бронзового стилоса записывал декларацию судового груза. Когда очередной груз поднимали на борт, он или стирал соответствующую строку тупым концом стилоса, или зачеркивал ее — в зависимости от того, насколько был в тот момент занят.

— Нам еще надо погрузить папирус, — ответил Соклей, показывая табличку Менедему, — павлинов и корм для них, а также вино, воду, масло и хлеб для команды.

— Лишнего брать не станем, — сказал Менедем, — потому что мы почти каждую ночь будем останавливаться в приличных портах.

— Знаю, и все-таки кое-какие запасы нам понадобятся, а их у нас еще нет, — возразил Соклей. — Ведь иногда мы будем просто вытаскивать судно на берег там, где нас застигнет темнота, а можем и попасть в шторм.

Менедем сплюнул в подол туники. Диоклей был облачен только в набедренную повязку, поэтому не мог отпугнуть беду подобным образом. Но он носил кольцо с изображением Геракла Алексикакия — Отвратителя Зла. Келевст потер это кольцо и пробормотал себе под нос заговор.

— На суше я не очень суеверен, — заметил Менедем, — но когда готовлюсь выйти в море… Это совсем другое дело.

— Тогда и впрямь лучше быть суеверным, — согласился Диоклей. — С морем шутки плохи. Ему нельзя доверять… — Вздрогнув, он вдруг замолчал. — Что это за кошмарный звук?

— Ну наконец-то, — с большим облегчением проговорил Менедем. — А вот и павлины прибыли.

Рабы его отца и дяди несли клетки с птицами к «Афродите». Они уже ухитрились собрать приличную толпу любопытных зевак — по улицам Родоса не каждый день носят таких больших и громкоголосых птиц.