— Пусть подождут пятнадцать минут, а потом доставишь их в мой кабинет. — И Жозе: — У меня есть здесь кабинет?

— А ты что думал? Все как в больших домах — на последнем этаже, — доложил Жозя.

В лифте поднимались вдвоем.

— Продолжаешь воспитывать молодую жену? — небрежно поинтересовался Жозя.

— Ирина Игнатьевна, видите ли! Показная скромность, Жозя, хуже непосредственного, идущего от жизненного довольства тщеславия.

И впрямь, как в больших домах: все по последнему слову оргтехники — удобно, целесообразно, все самого лучшего качества, и ничего лишнего. Иван Александрович удовлетворенно хмыкнул и, подойдя к почти незаметной двери в стене, открыл ее. В маленьком, метров десяти, закутке стояли скромная кушетка, два старомодных венских стула, невстроенный холодильник и в углу столик, на котором красовались самовар и два красных в белый горох фарфоровых чайника: один здоровенный, а другой маленький, для заварки.

— А ты подхалим! — радуясь увиденному, объявил Иван Александрович.

— Просто я знаю тебя и твои вкусы.

— Что ж, спасибо. Удружил.

Иван Александрович вернулся в собственный кабинет и уселся за стол.

— А теперь малость о делах, Жозя. Что у тебя там в Заволжье?

— Храмцов, которого мы у немцев переманили, — сущая находка.

— Ты переманил, — поправил Иван Александрович.

— Производство у него работает как часы. Стопроцентная экономия кормов позволяет бесперебойно снабжать мясом три наши перерабатывающие фабрики. Правда, его стала слегка поджимать местная братва. Храмцов откупается от них по мелочам, но это в порядке вещей…

— Это не в порядке вещей, — тяжело сказал Иван Александрович. — Ну да ладно. Я тут маленький кораблик приобрел и в самое ближайшее время хочу его проверить от Москвы до Астрахани и обратно. По пути и Храмцова навещу.

— Маленький кораблик — это яхта, построенная по индивидуальному проекту в Швеции?

— Все-то ты знаешь.

Вдруг ящичек на столе заговорил приятным женским голосом:

— Извините, Иван Александрович, но в приемной вас ждут.

— Это еще что за голос из подземелья?

— Твоя здешняя секретарша.

— Ты ненужно роскошествуешь, Жозя, — пожурил Иван Александрович и отдал распоряжение ящичку: — Пусть войдут.

Ирина Игнатьевна поцеловала Жозю в щечку, а Захар Захарович и Геральд Иович пожали руки Жозе и Ивану Александровичу. Ирина устроилась в гостевом чудо-кресле и возвестила странным голосом:

— Иван, у нас большие неприятности.

— Слушаю вас внимательно, Ирина Игнатьевна.

— Не кривляйся, пожалуйста. Дмитрий Колосов попал в очередную беду.

— Дмитрий Колосов — это твой паренек, Захар, будущий Буридан? Так это у него неприятности, а не у нас.

— Не прошло и недели с того трагического случая, и вот снова… — начала Ирина Игнатьевна, но Иван Александрович заинтересованно перебил:

— Он что, опять убил?

— О боже! — воскликнула Ирина Игнатьевна. — С тобой невозможно говорить!

В разговор вступил разумный, как все адвокаты, Геральд Иович Максимец:

— Позволь мне, Ваня, изложить все по порядку.

— Позволяю.

— Сегодня я был у следователя, ведущего дело Колосова, и он, с подачи милицейских дознавателей, всерьез рассматривает версию о возможном участии моего подзащитного еще в одном убийстве. Как и в первом случае, косвенные улики малоубедительны — одна нервная дамочка утверждает, что видела Дмитрия рядом с трупом. Но-но-но… Иван Александрович закрыл левый глаз, а правый прямо-таки сверлил адвоката.

— Замолчал, чтобы после твоих но-но-но последовали мои нетерпеливые ну-ну-ну? Не последуют.

— Ты действительно невозможен, Ваня, — устало сказал адвокат. — В общем, на данном этапе необходимо твое корректное вмешательство. По первому делу я сумею в самое ближайшее время доказать, что Колосов должен проходить как свидетель и только как свидетель. По второму же их козырь — эта дамочка. Одна. Больше у них козырей нет и не будет. Эта дамочка — жена Бородина, известного, хорошо известного тебе бизнесмена.

— Хотите, чтобы я на него нажал? Нажму, если надо будет. Все?

— Нет, не все! — вдруг заорал темпераментный режиссер. — Он сутки как пропал!

— Бородин? — изумился Иван Александрович.

— Какой Бородин! — продолжал кричать Захар Захарович. — Этот негодяй, Димка! К чертям собачьим премьерные спектакли, в задницу экзаменационные показы, прощай-прости театр-студия! — Оторавшись, он страдальчески спросил: — Иван, у тебя от сердца что-нибудь найдется?

Жозя достал из кармана стеклянный цилиндрик и протянул его Захару.

— Валидол.

Режиссер положил таблетку под язык и потому замолчал окончательно. Иван Александрович после деликатной паузы спросил:

— Так что же вы от меня хотите?

— Надо предпринимать экстренные меры, Иван, — вновь вступила в беседу Ирина Игнатьевна. — Дмитрия необходимо отыскать как можно скорее. Мало ли что может случиться с мальчиком. И тогда прощай наша с тобой мечта о молодежном театре.

— Допустим, это не моя мечта, а мечта Захара и твоя. Я — номинальный спонсор, вроде герцога Саксон-Мейнингенского, Захар — как режиссер мейнингенцев Кронек, ну а ты, Ирина — Элен Франц. Насколько я помню, последние двое заправляли там всеми театральными делами.

— Образованный — жуть! — громко прошепелявил, продолжая сосать валидол, Захар.

— Следовательно, ты даешь согласие на мои активные и автономные действия, направленные на поиск Колосова? — спросила Ирина Игнатьевна.

— Да делай что хочешь! — Иван Александрович поднялся из-за стола. — Как я понимаю, все проблемы решены. Не смею вас задерживать. А у нас с Иосифом Михайловичем, уж извините, дела.

Высокомерная Ирина Игнатьевна, довольный Герольд Иович и страдающий Захар Захарович покинули кабинет. Жозя поинтересовался:

— Какие дела, Ваня?

— Одно дело: дождаться, пока они уедут. А потом и мы тронемся. — Вдруг вспомнил: — Да, секретарша эта моя — по найму или выдвиженка из своих?

— Из отдела связи. Машинистка на факсе.

— Пусть туда и возвращается. Если есть разница в зарплате — возмести. Нам лишние траты не нужны.

* * *

Полковник Лапин смотрел, как в труповозку запихивали носилки с телом бедного Вени. Подошел врач, спросил:

— Что тебя интересует, Костя?

— Все, — лаконично ответил Лапин.

— Все только после вскрытия. А сейчас могу сказать, что, скорее всего, перебиты шейные позвонки и смерть наступила часов шесть-семь назад.

— Джип со спущенным колесом стоял почти на дороге шесть часов, и никто из водил, хотя бы из солидарности, не соизволил остановиться, — самому себе сказал Лапин. Стоявший рядом опер из местных счел нужным уточнить:

— Патрульная машина обнаружила труп час пятнадцать назад. У убитого найдены документы на имя Золотухина Вениамина Исидоровича.

— Коим он и был на самом деле, — добавил Лапин и, глядя вслед удалявшейся труповозке, спросил незнамо у кого: — За что мне все это?

* * *

После Покрова на трассе Москва — Нижний Новгород стало посвободнее, и Дима дал «хонде» полный газ. Радость движения, радость от встречного ветра, от слияния с живым металлическим конем, безмерная радость бытия. Не езда — полет…

* * *

В аппаратной, оборудованной всевозможными