— Скверно мне, Оля…

Она поцеловала его в мокрый глаз и решительно предложила:

— Пойдем ко мне, несчастненький ты мой.

…Они занимались любовью отчаянно и безоглядно. Чтобы забыться. Чтобы ненадолго забыть.

* * *

Она потрепала его за плечо — разбудила. Он туповато лупал припухшими глазками, мало что понимая. Потом увидел ее, затянутую в халатик, тоненькую, — расплылся в улыбке.

— Иди, душ прими, — приказала Ольга и, вглядевшись, добавила: — И побрейся. Только папин бритвенный прибор не трогай, он страсть как этого не любит. — Она открыла прикроватную тумбочку, пошарила там и протянула ему одноразовую бритву. — Держи.

— Ты ею подмышки бреешь? — спросил он и сел в кровати, прикрываясь одеялом.

— Не боись, она свеженькая. Давай, пошевеливайся.

…Бритый, в маечке, обтягивающей мощный торс, он посмотрел в зеркало и сам себе понравился.

— Можно к тебе? — крикнула за дверью Ольга.

— Антре! — красивым баритоном разрешил он.

Нет, про нее ничего нельзя угадать: в короткой кожаной куртке на молниях, в кожаных же узких штанах, в высоких шнурованных башмаках она смотрелась молоденьким рокером.

— Как мимолетное виденье… — делано изумился Дима.

Она не реагировала на пустяки, она распоряжалась. Отвела его на кухню, указала на нечто, укрытое салфеткой.

— Тут я тебе зажевать оставила. Если мало — бомби холодильник. Вернусь часа через два-три. Можешь не беспокоиться: родители будут только завтра. На телефонные звонки и звонки в дверь не реагируй. Смотри телевизор и жди меня. Вроде все.

— Нет, не все, — залихватски возразил он и, уверенный в своей неотразимости, привлек ее к себе, крепко обнял. Она двумя руками уперлась ему в грудь, жестко оттолкнула и сказала просто, как нечто разумеющееся:

— Ничего не было и не будет, Дима. Я просто пожалела тебя сегодня ночью. Не хотела, чтобы ты плакал.

* * *

…Форсистый «пежо» подкатил к входу в Управление милиции ЦАО и остановился. Солидный бизнес-водитель, увидев приветливо улыбавшегося молодого человека на ступенях, спросил у своей миловидной спутницы:

— Это тебя встречают?

— Откуда я знаю? — нервным вопросом ответила она.

Молодой человек уже подходил к «пежо», не переставая улыбаться.

— Ничего не выдумывай, говори только то, что видела, — быстрым полушепотом приказал муж.

— Не учи меня, Саша, — холодно осадила его жена и, распахнув дверцу, во всей красе явилась перед молодым человеком, который заулыбался еще пуще.

— Здравствуйте, Юлия Кирилловна. Меня зовут Юрий. Это я вчера звонил вам.

— Очень приятно. Здравствуйте, Юрий, — завлекательно, грудным, совсем не таким, каким разговаривала с мужем, голосом приветствовала она симпатичного милиционера.

— …Здравствуйте, Юлия Кирилловна, — полковник Лапин, выйдя из-за стола, учтиво шагнул ей навстречу. — Меня зовут Константин Георгиевич. Прошу вас, присаживайтесь, — он придвинул стул поближе к своему столу, а сам вернулся на рабочее место. — Юлия Кирилловна, откинем в сторону всяческий протокол в нашем разговоре. Протокол — бумажка, которую при необходимости потом составит наш Юра. Давайте просто поговорим о том, что произошло с вами в семнадцать часов тридцать две минуты тридцатого мая, так сказать, в последний день весны. И желательно в подробностях, с запомнившимися вам деталями.

— Какие подробности, какие детали?! — в недоумении воскликнула Юлия Кирилловна. — Это был миг. Но этот миг я запомню на всю жизнь.

— Н-да, — Лапин раздумчиво почесал нос. — Но и жизнь — только миг в этом мире бушующем, как поет Олег Даль. Тогда давайте по порядку, Юлия Кирилловна.

— Я вызвала лифт, нажала кнопку и спустилась на первый этаж. Дверцы разъехались, и предо мной предстал убийца.

— Вы говорите «убийца», — перебил Лапин. — Значит, вы видели, как он убивал?

— Как я могла увидеть, когда он уже расправился со своей жертвой?

— Вы видели его лицо?

— Конечно. Он был готов растерзать меня. Когда открылись двери лифта, он поднялся и двинулся ко мне. Но мои подсознательные импульсы сработали безотказно: я инстинктивно нажала кнопку.

— Юлия Кирилловна, я спрашиваю вас о конкретных вещах. Вы видели его лицо?

— Да. Это была маска смерти. Страшнее в своей жизни я ничего не видела.

— Юра, — ласково сказал Лапин, и хваткий Юра тотчас разложил на столе десяток фотографий. — Юлия Кирилловна, посмотрите на эти карточки повнимательней и скажите, есть ли среди них фотография человека, которого вы видели у лифта?

— Я видела его лишь мгновение… — неуверенно начала Юлия Кирилловна, но поднялась со стула, чтобы основательно изучить фотки. И вдруг визгливо, с надрывом, будто преследуя, закричала: — Вот он! Вот он!

И тыкала, тыкала в одну из фоток пальцем. Лапин взял эту фотку.

— Не думай о мгновеньях свысока… — завел он, а потом, с любовью разглядывая портрет Дмитрия Колосова, позволил себе не согласиться с дамой. — Какой же он страшный? Очень даже красивый парень.

* * *

Бедовый кожаный мальчик Ольга шла узким проходом меж бесконечных совковых гаражей. Шла, шла и дошла. У одного из боксов возился с мотоциклом лохматый и роскошно бородатый амбал. Чтобы оторвать его от увлекательного занятия, Ольге пришлось здороваться криком:

— Привет, Блюминг!

Блюминг, видимо, что-то расслышал, выключил пулеметно стреляющий мотор и выпрямился во весь свой гигантский рост.

— О, сестра по колесу! Зачем прилетела, птичка? По своей «хонде» соскучилась?

— Она в порядке?

— Как герла перед свадьбой. Зачем она тебе? Покрасоваться или мир посмотреть?

— В наем сдаю. У тебя, случаем, большого шлемака не найдется? И курточку какую-нибудь старенькую на лонгового паренька.

— Надыбаю.

— И вот еше что. Твой нотариус быстренько может доверенность сделать?

— Как быстренько?

— В часок.

— Мать, ты обнаглела.

— Жизнь заставляет, Блюминг!

…«Хонда» вырвалась из гаражной улочки и помчалась к проспекту Мира. За рулем сидел миниатюрный кожаный мальчик, а на заднем сиденье горой возвышался Блюминг.

* * *

…Элегантно спортивный Бен с громадной сумкой на плече вышел из подъезда своего дома в ответвлении улицы Бориса Галушкина и сел за руль джипа. Привык с водилой и поэтому с непривычки долго ерзал за баранкой, устраиваясь половчее. Наконец тронулся.

Трамвайные рельсы теснили джип к обочине. Бен со страдальческим лицом с трудом преодолевал невидимые преграды. Мост над железнодорожными путями, и вот она, широкая дорога к сокольнической зелени. Не доезжая до церкви на Краснопролетарской, Бен свернул направо. И по пустынной дороге меж припарковых крон — к парку, чтобы свернуть на Стромынку. Вдруг на подъезде к Оленьим прудам щелкнуло что-то, и джип стал оседать набок. Бен панически тормознул. Джип остановился, сильно скособочившись. Бен осторожно выбрался из автомобиля и глянул на правое заднее колесо. Так и есть, прокол. Бен в безнадеге осмотрелся. И, как спасение, немолодая «шестерка» тормознула рядом с ним. Водила «шестерки» спросил сочувственно:

— Прокололся, мастер?

— Да вот, случилось… — беспомощно