через две все наши соседи зашевелились в своих койках, а ещё через две опасливо остановились у дверных глазков. По моим расчётам, кто-то из них обязательно должен был вызвать полицию. Скорее всего, это будет занудная старушка Беккер, которая никогда не могла пройти мимо меня, чтобы не задать какой-нибудь дурацкий вопрос: «Скажите, детка, почему ваши русские мужчины всегда носят спортивные штаны?». «А потому что мы – самая спортивная нация в мире», – отвечала я ей с совершенно серьезной рожей. «А почему у ваших соотечественников постоянно в зубах – стакан»? – «Лучше стакан в зубах, чем зубы в стакане», – хамила я с совершенно наивным видом. «Но у вас в стране – самая высокая смертность от алкоголизма!» – не унималась пенсионерка. «Как сказал один наш великий поэт, – парировала я, обуреваемая проснувшимся во мне чувством патриотизма, – лучше уж от водки умереть, чем от скуки!». В такие моменты я полностью разделяла мнение Пушкина: «Я презираю своё отечество с головы до ног, но мне досадно, когда подобные чувства разделяет иностранец». Критиковать недостатки своей родины и ее граждан я могу только с земляками.

Я по-прежнему лежала на кнопке, а стражи порядка всё не ехали. Мысленно я обратилась за помощью к супругам Фрост, соседям справа, профессиональным стукачам, чья фирменная фраза: «Мы сейчас вызовем полицию!» была хорошо известна всему подъезду.

Познакомилась я с ними сразу по переезду в этот дом. В квартире я была одна, разбирала только что привезённые вещи. В дверь постучали. Открыв, я увидела комедийную пару: двух кругленьких, как шарики, седеньких старичков в одинаковых джинсах и футболках, с абсолютно идентичными стрижками, обутых в пушистые детские тапки-зайчики. Эти братья-близнецы сообщили мне, что я слишком громко хожу по квартире, и они не могут из-за меня уснуть. Я сообщила им, что хожу дома не в голландских деревянных башмаках, а босиком, что сразу и продемонстрировала. К тому же, о каком сне они толкуют в обед? Один из близнецов взвизгнул фальцетом: «В Германии – это время обеденного отдыха, и мы с мужем будем спать, когда захотим!». «Так это гомики, – подумала я. – Час от часу не легче. А выглядят, как одной матери дети». Но тут визгливый гомик произнес: «Я еще вчера хотела вам сказать, что шуметь душем после двадцати двух тоже не разрешается». Так гомик, оказывается, женщина! От неожиданности я едва не села на пятую точку прямо в коридоре. «Алиса в Зазеркалье».

Я пообещала соседям ходить потише, с ужасом представляя, что будет здесь твориться, когда мы начнём собирать мебель и вешать полки на стены. Не прошло и двух дней, как фрау Фрост нанесла повторный визит: «Вы нарочно громко ходите по квартире. У моего мужа на этой почве развилась мигрень. Мы сообщим об этом в полицию!».

«Сумасшедшие, – подумала я. – С такими лучше не спорить». Я протянула соседке телефонную трубку:

– Звоните! Пусть немедленно приезжают и научат меня передвигаться по квартире другим способом. Мне самой уже давно надоело ходить. От этого болят ноги. Я полагаю, до нас в этой квартире жили ангелы? Шелест их крыльев вас не беспокоил?

Фрау Фрост замерла с открытым ртом и моей телефонной трубкой в руке.

– Невероятно, – прошептала она, удаляясь.

В дальнейшем ни Фростиха, ни ее супруг-близнец мозги мне больше не компостировали, принявшись за соседей сверху. Но такого безобразия, как моя ночная какофония, однофамильцы нашего юного стукача Павлика Морозова терпеть бы не стали. Практически одновременно с дверью Фростов открылась дверь фрау Беккер.

– Что здесь происходит? – испуганно поинтересовалась бабулька в ночной сорочке, поверх которой была наброшена длинная шаль с кистями.

– Опять Хаусманы хулиганят, – взвизгнула Фростиха, высунув из-за двери голову в дурацком ночном колпаке. – Три часа подряд звонком играют. Мы уже и полицию вызвали.

Слезы облегчения непроизвольно потекли из моих глаз. Я бросилась к фрау Беккер и, захлебываясь рыданиями, поведала ей, что у нас – несчастье. Любопытные Фросты тут же просочились на лестничную площадку и приблизились к нам. Я рассказала, что в последнее время у Петера – неприятности на работе. На этой почве он стал регулярно выпивать, и как следствие – перебои с сердцем. Сейчас он определенно дома, а дверь не открывает. Не иначе, лежит без сознания, а может, и умер уже. А мы ведь совсем недавно поженились. Неужели я овдовела?

Пока я причитала, Фрост № 1 ковырял моим ключом в замке, а Фрост № 2 принесла на площадку свой телефон (в квартиру нас с дочкой не пригласили ни те, ни другая). Я уже при свидетелях провыла в трубку знакомую арию: «Милый, если ты жив, открой!». Милый, разумеется, положил на мой вой с прибором.

Старушка Беккер, припав ухом к нашей двери, комментировала: «И правда, телевизор работает. Телефон звонит. Никак и впрямь несчастье случилось». Версия о том, что их сосед склеил ласты, сомнений не вызывала: ну, какой же нормальный человек в добром здравии выдержит трехчасовой звон в дверь, соседский кипиш и бесконечный телефонный вой супруги. Я зарыдала вголос: «Он умер, умер!» и стала медленно сползать по стене. Светка от неожиданности тоже заревела. В это время командование парадом взял на себя Фрост № 1. Бабульке было приказано вызывать «Скорую», а супруге нести на площадку успокоительные капли.

Полицейские и медики прибыли одновременно. Проведя блиц-опрос присутствующих, толстый Держиморда в полицейской форме изрек: «Всё ясно!», ковырнул ключом замок и с криком: «Полиция!», заменяющим в Германии заклинание «Сим-сим, откройся!», несколько раз ударил в дверь гиреобразным кулаком.

О, чудо! Дверь тихонько отворилась, и на пороге возник наш «покойник» в помятой фланелевой пижамке с весёлым гномиком на животе и перепуганными глазками. От него шел такой выхлоп, что Держиморда, стоявший ближе всех к двери, брезгливо скривился. Я же с визгом: «Живой! Живой!» бросилась супругу на шею, орошая слезами радости его провонявшую дешёвым пойлом пижамку. Петер холодно отстранил меня от себя. Его ненавидящий взгляд говорил: «Устроила балаган, стерва!». Мой же, вступая в немой диалог, парировал: «Ты на кого хвост поднял, пёс? Я, может, и из слаборазвитой страны прибыла, но развита, в отличие от тебя, не слабо». Вслух же Петер произнес совершенно дурацкое:

– А что ты здесь делаешь?

– Я здесь живу, – ответила я в стиле бородатого анекдота о Крокодиле и Обезьяне.

Тем временем надо было кому-то отвечать за ложный вызов скорой и полиции. Пока я «билась в истерике», и тех, и других вызвали инициативные соседи. Фрост № 1 проорал, что у него не было выхода, а Беккерша уже давно растворилась в недрах своей квартиры. Держиморда направился к нашему автоответчику и, внимательно прослушав мои многочисленные стенания, долго вставлял пистоны нашему «покойнику». Потом заполнил какую-то