- Заодно купите колбасы, - попросила Неля, протянув мне деньги.

Деньги я не взял.

Вид прыгающего по лужам Пашки навел меня на невеселые мысли о своей жизни. Все-таки после Игоря остался сын, жена, дом. А умри я сегодня, заплачет ли кто-нибудь по мне? Мать? Ха-ха! Кому ты нужен, Коля Чебоксаров?

Потом я стал думать о том, что будет с Нелькой и Пашкой. В том, что Нелька недолго будет вдовствовать, я не сомневался. Но вряд ли она теперь сможет выйти замуж за простого работягу. Я подумал о том, смог бы я взять ее в жены и усыновить Паню. В принципе, она не такая уж плохая баба. Кончилось все тем, что я стал представлять ее в постели, и мне стало стыдно и противно за самого себя, уж очень эти влажные видения были похотливы и не соответствовали трагизму момента.

В магазине я купил Пашке леденец и связку бананов. Он сказал: «Спасибо». Потом, когда мы уже подходили к дому, он выбрал момент, притянул меня к себе, так что мне пришлось сесть на корточки, и сказал:

- Дядя, Коля, ты знаешь, что у меня папа умер?

- Да, малыш.

Он с видом заговорщика, шепотом сказал мне на ухо:

- Теперь мама обязательно купит мне собачку.

- Какую собачку, малыш?

- Ну, собачку, щенка. Папа не разрешал нам с мамой покупать собачку. А теперь, когда он умер и ушел на небо к богу, мама обязательно купит мне собачку, - он немного помолчал, потом продолжил: - Маленькую белую собачку вместо папы.

Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

- Ты, что плачешь?

- Нет, - сказал я, но почему-то всхлипнул.

- Большие дяди не плачут. Да?

- Да…. Пошли.

Когда мы вернулись, в квартире людей прибавилось. На лестничной площадке было густо накурено. Все разговаривали, хоть и негромко, но разом и из-за этого в нависшем гуле было неуютно. Я хотел отвести Пашку к соседям, но он не согласился, вырвал руку и убежал к маме. Я потолкался по комнатам, надеясь найти смысл в происходящем и стать кому-нибудь полезным, но вместо этого наткнулся на родителей Игоря. Я их не узнал, а когда понял, кто передо мной, испугался. На них страшно было смотреть. Отец - дядя Валя - сидел на табурете белый, как снег, и смотрел в одну точку. Мать - тетя Галя - блуждала безумными глазами по залу. Увидев меня, она вскочила, схватила меня за руку и поволокла на лестничную площадку. Не дав мне сказать ни слова, она затащила меня выше на один лестничный пролет, огляделась и срывающимся голосом сказала:

- Она никогда не даст нам Павлушку.

- Кто? - удивился я.

- Нелька. Игорек ее кормил, поил, одевал, а теперь, когда его не стало, она никогда не даст нам внука.

- Это она сама вам сказала?

- Что ты! Она не скажет. Просто выйдет замуж и даже не расскажет, кто на самом деле его папа. А нас не пустит, не пустит!

Вся ее речь была слишком похожа на истерику, чтобы воспринимать ее серьезно. Я обнял ее за плечи и сказал как можно тверже:

- Скорее, все будет наоборот. Кому сейчас нужна дама с ребенком. Лишняя обуза. Наверное, они постараются избавиться от Пашки и отдадут его вам навсегда, чтобы не мешал строить Нельке личное счастье.

Мои слова произвели на нее сильное впечатление. С минуту она не могла вымолвить ни слова.

- Ты так думаешь? - подозрительно спросила она. - Или говоришь так только, чтобы успокоить?

- Рассуждайте логически. Кому он нужен, кроме родных бабки и деда?

- А те?

- А у тех будут другие внуки.

Она опять помолчала, затем вдруг разрыдалась в голос и сквозь слезы простонала:

- Господи! Какую чушь я несу! Мой сынок умер! Скажи, Коля, зачем теперь жить?

- Тетя Галя, скажите, а зачем вообще жить?

- Дурак, - рассердилась она. - Ты еще молодой. Ради детей.

- А вам - ради внука.

- О! Я не знаю, что мне делать, мне кажется, я умру, - снова заплакала она. - Коленька, будь, пожалуйста, здесь, когда его привезут.

Она схватилась рукой за сердце и прислонилась спиной к мусоропроводу.

- Пойдемте, тетя Галя, нам здесь не место.

Мы спустились. Со мной здоровались какие-то незнакомые люди, кто-то из них даже улыбался. Тусовка по поводу смерти всеобщего друга была в самом разгаре. Я довел тетю Галю до ее табуретки и принялся искать Ефимова. Вместо Виктора я наткнулся на Нелькиного отца, который ввел меня в курс дела. Он рассказал, что тело должны привести сегодня после обеда, часа в три. За ним, в морг, поедут он, Ефимов и Леха. Временно будут использовать дешевый гроб из ритуальной конторы, а перед похоронами привезут специальный, который завтра утром изготовят на заказ из сухого отборного дуба. Мой фургон не понадобился, потому что доски все равно бы не влезли в будку. Тем более что, несмотря на воскресенье, смогли отыскать водителя ГАЗели, принадлежащей Игоревой фирме, и он в полном распоряжении комиссии по организации похорон. На вопрос, кто возглавляет комиссию, он похлопал себя по груди. Моя помощь им не нужна. Но, на всякий случай, когда привезут тело, лучше, если я буду рядом. И еще, было бы неплохо, если бы я смог привести какого-нибудь доктора с аптечкой. В выходной они не смогли найти главного врача станции скорой помощи, чтобы вызвать дежурную бригаду. Есть большие опасения, что кому-нибудь может стать плохо. Я сказал, что постараюсь что-нибудь придумать.

До трех у меня была еще уйма времени. Я позвонил Сергею. Его, разумеется, дома не было. Его жена Ольга пригласила меня обедать. Я с радостью согласился, во-первых, она шикарно готовила, во-вторых, она - врач. Покинув скорбящих, я купил в магазине апельсины для Маришки, Серегиной дочурки, конфеты для Ольги, сел в десятку и поехал в гости.

Если существуют на белом свете идеальные жены, то одна из них, несомненно, Ольга Тихонова. Полная дура во всем, что касается Серегиных проделок, она была абсолютной умницей во всех остальных семейных делах. Симпатичная блондинка с детским лицом, и волнующими женскими формами, она была настолько открыта и искренна, что мне иногда хотелось погладить ее по голове, просто так, только для того, чтобы почувствовать легкость ее волос. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не смог бы усомниться в ее целомудрии. В этом смысле я понимал Серегу. Тяжело жить с ангелом.

Когда я приехал, Маришка спала. Мы с Олей закрылись на кухне, и я громким шепотом начал ей рассказывать обо всем, что со мной приключилось за эти два дня, в ожидании того момента, когда из печки на свет божий появится курник, аромат которого я почувствовал еще на лестничной площадке. Мой рассказ сопровождался Олиными причитаниями и гневными комментариями, которые, в конце концов, разбудили дочь.

При Маринке разговора не получилось, трехлетняя девочка должна быть центром внимания. Так положено.

Обед был «пальчики оближешь». За чаем я спросил Олю, сможет ли она присутствовать в качестве врача, когда привезут тело. Она согласилась и принялась рыться в шкафу в поисках лекарств.