помог, но та земля, на которую ты нацелился, не подлежит застройке, – лениво ответил Павел. – Там рядом река федерального значения, и застройка на ее берегах официально запрещена, плюс лес, который тоже нельзя трогать, и ты это знаешь. Слушай, да во всех документах это отражено. Санитарный контроль никогда не даст добро на застройку. Дмитрий Саныч, ты дашь добро на застройку?

– Не дам, конечно, – крякнул Дмитрий. – Да там и почва для застройки не подходит. Половина участка – охраняемая зона. Там краснокнижные растения… того… произрастают.

– Какие еще растения? – разозлился Олег, но Дмитрий, не моргнув глазом, ответил:

– Прострел крымский. Тис. Фисташка туполистная. У вас вон напротив гостиницы даже есть такое место на горе, его еще называют аэродромом самоубийц, оттуда пару раз люди прыгали… Ну, вот там, кстати, тис растет.

– Я же на горе не собираюсь строить, – холодно сказал Олег.

– Я понимаю. Но тис везде растет. Его не так много, так что приходится беречь. Поймите, дорогой мой, что это все по закону.

Олег стиснул зубы. Казалось, он ничего не понимает. Для Маши было очевидно, что сделка пошла не так. Муж не поехал бы в Крым, если бы предварительно не существовало каких-то договоренностей, которые, похоже, пошли прахом. Сделки мужа ее мало заботили, но вот расхлебывать их последствия ей не хотелось. Олег оттолкнул руку официанта и налил себе виски до самых краев, отчего часть выплеснулась ему на руку и скатерть.

– Послушай: я знаю, и ты знаешь, что то, что написано на бумаге, значит меньше, чем наши добрые отношения. Павел, я не прошу тебя помочь только мне. Я прошу тебя помочь самому себе и твоему начальнику, – сказал он почти умоляюще.

Павел улыбнулся, как наевшийся сметаны кот:

– Сейчас это одно и то же. Не так ли?

– Не так! – взорвался Олег и привстал, нависнув над столом, отчего его галстук оказался в блюде с салатом. – Не так! Ты просто берешь меня за горло, и мы все прекрасно знаем почему. Тебе мало, да? Лично тебе!

– Олег, я тебя очень уважаю и потому скажу тебе от всего сердца: если ты позволишь себе еще раз повысить на меня голос, то проклянешь тот день, когда решил появиться на пороге моего кабинета, – ровным голосом ответил Павел. – А сейчас я, пожалуй, выйду немного остыть, чего и тебе советую.

Он встал и вышел. Дмитрий, пробормотав невнятное извинение, двинул за ним, а следом выскочила и Вика, спотыкаясь на каблуках и странно приседая, словно ей нестерпимо хотелось в туалет. Оставшиеся за столом хранили гробовое молчание.

– Олег, что делать? – робко спросил Николай.

– Заткнись, я думаю, – процедил Олег, налил себе еще виски и выпил, поморщившись. – Либо им нужно больше бабла, либо нас обошел кто-то на кривом повороте.

– Либо и то, и другое, – добавил Николай.

– Либо и то, и другое. В сказочку про сохранение природы я не верю. Месяц назад их все устраивало, а сейчас вдруг обеспокоились редкими цветочками. Фисташка у них туполистная. Прострел… Уж не знаю, кто тут туполистный… Что ты мне, как светофор, моргаешь своими зенками?

Николай действительно многозначительно косился на Риту, которая вроде бы совершенно не прислушивалась к разговору, но Олег замолчал и принужденно улыбнулся. Маша подумала, что Олег наверняка пожалел, что позвал Риту, ставшую свидетельницей его унижения. Сидящую с Николаем Лику в расчет можно было не принимать, как и Машу, а вот Рита, которая должна была выступить в роли союзницы, теперь могла стать кем-то совершенно иным. Маша подумала, что Олегу этого не хочется, поскольку он вновь попытался исправить ситуацию.

– Да, девушки, кажется, вечер пошел немного не туда, а мне так хотелось отпраздновать удачное завершение сделки. Я прошу прощения.

– Раньше надо было думать, – резко ответила Рита. – А так вечер безнадежно испорчен вашими ссорами. Я могла спокойно поужинать и лечь спать.

– Ритуль, ну ты же видишь, что произошло, – пьяно растягивая гласные, начал Олег. – Твой ухажер оказался совершенным невменько. Ну кто так делает, когда на берегу уже все тысячу раз обговорено? Может, ты с ним поговоришь?

Рита подняла глаза и криво улыбнулась.

– Олег, ты ничего не попутал? Мне-то с того какая выгода?

– Поговори, Рит. А я в долгу не останусь.

– Смешной ты. Что ты можешь мне предложить?

– Рит, я много чего могу предложить при таком контракте. Ты за всю жизнь столько не зарабатывала своими кривляньями.

Этого говорить не следовало, Маша поняла это сразу, а вот до Олега не дошло. Лицо Риты исказилось. Она уже была готова сказать какую-то грубость, но вернувшиеся Павел, Дмитрий и Вика остановили поток слов, готовых сорваться с ее тонких губ. Однако, едва они расселись, Рита, небрежно поиграв своим бокалом, заявила:

– Честно говоря, не знаю, из-за чего весь сыр-бор. Вы когда-либо задумывались, насколько жалкими выглядите?

– Ты о чем? – не понял Павел, и выглядел он при этом откровенно озадаченным.

– Ну… – Рита описала бокалом круг в воздухе. – Все это, ребятушки. Ну, настроите вы эти муравейники, назовете их элитным жильем у самого синего моря, бабло отмоете за дешевую панель, попилите прибыль. А дальше-то что? Туда, – она указала на потолок, – вы свои деньги не заберете.

– Я так люблю слушать осуждение богатства от людей, которые носят на пальчиках камни, стоимостью в годовой бюджет какого-нибудь города, – хохотнул Олег. – Это всегда выглядит невероятно трогательно и пробирает до самого сердца, прямо как кремлевские концерты, где все любят родину, но почему-то имеют в загашнике швейцарские паспорта. Или как искренние призывы актеров и актерок голосовать за кандидатов в депутаты, которых они впервые видят, или их потуги рекламировать дерьмо, которое они не будут есть или носить.

Рита прищурилась и хищно улыбнулась.

– Олежа, солнце мое, не путай ситуацию с проституцией. Да, актеры и актерки, как ты милостиво охарактеризовал нашу братию, на любую политическую панель пойдут ради шанса заработать или засветиться. Но от того, что мы делаем, хуже никому не станет. Никто не умрет, если я предложу кому-то купить помаду или кофточку, которая воняет собакой.

– Ну, сейчас ты описала проституцию, – рассмеялся Олег, и, к неудовольствию Риты, Павел тоже разразился хохотом, а следом неуверенно похихикали и все остальные. – К самоутверждению это не имеет отношения. Может, мы и меряемся тут членами, но это заложено в мужской природе. Самец всегда завоевывает мир в борьбе с другим самцом, и слабый должен уйти. Ты же не попрешь против природы, Ритуль?

Маше показалось, что воздух начал сгущаться, как перед бурей, и даже волосы присутствующих насыщались электричеством и потрескивали. Улыбка на лице