в кают-компании Плэнки назвал его Доком, и прозвище приклеилось к нему. Чем не имя? Ни насмешек, ни неприличных рифм не предполагалось. Моубрей и Мэггс привезли их на станцию К ремонтировать постройки. Рассказывали о первом впечатлении от этого места. Когда вошли в Бухту, капитан корабля пригласил Моубрея на мостик, чтобы полюбоваться видом. Это было величественное зрелище. По обеим сторонам Бухты позади подступающей к берегу системы хребтов и расщелин возвышались горные вершины, снежно-белые на фоне серого неба. Ледник, покрывающий долину, неумолимо двигался к морю. Ничто из этого еще не изучалось и не наносилось на карту. Ничто не имело названий. Когда они выгрузили припасы, то им предстояло ступить на девственную территорию. Полдюжины полярников застыли на краю припая, глядя, как военный корабль покидает Бухту. Оставленные на волю приборов. Пан или пропал. Месяц стояли лагерем на плато, доставляя материалы к строящейся хижине. Собачья упряжка, чтобы легче было перевозить. Малкольм Мэггс был лучшим в Институте древоделом, как выражался Моубрей. Творил из дерева чудеса. Ходила дежурная шутка, что работу надо закончить до наступления ночи. Сидите в палатках, пока погода не переменится, парни. Не забудьте привязать собак. До наступления ночи оставалось три месяца. Я говорил: Мэггс, если ты состругаешь еще одну флейту, я засуну ее тебе туда, где солнца не видали. Сколько дней прошло, прежде чем погода улучшилась. Когда Док услышал эту байку, ей было уже почти двадцать лет. Иногда ему казалось, что он опоздал в Антарктиду на одно поколение. Вся самая главная работа была уже сделана. Томас по радио передавал свои координаты. Довольно невразумительные. Док попытался представить их на карте. Томас передал поправки. Люк говорил что-то еще. Кричал. Док знал на память каждый участок карты. Первый ее вариант был составлен на штурманском столе вон там, за много лет до него. Там были фотографии первых геодезистов, в обледеневших защитных очках, стоящих на хребтах с угломерами в руках. Теперь все иначе. Перерывы на чай и перекур. Погода отвратительная и своенравная. Снова рация. Люк на связи. Говорит какую-то абракадабру. Он отвернулся от окна, и саднилость занемела и омерзла. Пол подмялся и поклонился. Поднялся и опустился. Тридцать лет в Институте, Анна. Неужели так много? Ты скучал по мне? Тридцать лет, и только один сезон у него не получилось отправиться на лед. Здесь нечем гордиться, дорогая. Я не гордый. Тут простые факты. Это долгая отлучка. Для некоторых слишком долгая. Это преданность делу. Она необходима. К сожалению, работа надолго отрывает тебя от семьи. Но ты понимаешь, что это часть профессии. Приходится приносить жертвы, и мы должны быть к этому готовы. Ничего не поделаешь. Время быстро пройдет. Съезжу на сезон-другой — и снова к цивилизованной жизни. Примерно как туристы. Интересно посмотреть, как эти двое выберутся. Они пока проходят проверку. Анна, эти ребята что надо. Спят на койках, которые Мэггс сколотил много лет назад. Полки для книг и журналов, складные деревянные ширмы, чтобы можно было остаться наедине с собой. Пока спишь, и ешь, и работаешь в одной комнате, приватности у тебя немного, но им придется привыкнуть. За минувшие годы не всем это удавалось. В том числе и потому люди отсеивались. Анна, я беспокоюсь об этих двоих. Лицо холодило стекло. Голова болела. Пол был очень далеко. Из рации снова донеслись голоса. Томас. Люк. Говорят что-то невнятное. Большинство ОТП после нескольких лет переходили на другую работу, но они с Плэнки все время возвращались сюда. Это место вызывает подобие зависимости. Каждый год новый участок работы. Оттачивали навыки. Изучали территорию лучше и лучше. Постоянно находили причины вернуться на станцию К. Это место особенное. Группа всегда маленькая. Тесный круг. На двадцатилетие службы ему подарили безделушку на каминную полку. Небольшой фуршет в штаб-квартире в Кембридже. Анна, гордилась ли ты мною тогда? Гордишься ли ты мною сейчас? Может быть, уже достаточно, Роберт? Обязательно нужно ездить туда каждый год? Жены иногда этого не понимают. Выпей со мной. Звяканье бокалов. Жидкие, тихие аплодисменты. Анна ставит свой бокал и выходит из зала. Вряд ли сейчас это разумно. Приходится приносить жертвы, ребята. Не всякому это дано понять. Голос Томаса по рации. Белый шум. Помехи. Голос Люка. Конец связи. Связь возобновилась. Снова Томас. Белый шум. Он уставился на рацию. Через окно слова кажутся белыми и дикими. В окне маячит неясная сумбурная фигура, красная куртка саднит на фоне метели. Люк по рации просит Томаса повторить. Шквал белого шума, и связь прервана. «Координаты. Блин. Сносит. Следую к оползню на Пристли. Подтверждаю. Сносит». Док смотрит в окно, как фигура направляется к нему. Это Люк. Значит, он тоже не остался на месте. Дисциплина хромает. Док представил вдали линию гор за дальним берегом Бухты. Но отсюда он не мог видеть воду, лед, взлетную лыжню. Он не мог видеть флажков ангара в двухстах метрах. Не мог видеть Томаса. Люк колотил в дверь. Пытался разгрести снег. Снова голос Томаса. «Люк! Люк! Слышишь меня? Ты на связи? Прием, прием!» Райт отвернулся от окна и направился к рации и карте. Требуется Анна. Действия. Он помощник. Общий. Технический общий помощник. От него требуется осуществлять помощь. От него требуется предпринимать действия. Он обладает необходимым опытом. Он двинулся к рации. Споткнулся на слабой правой ноге и больно ударился о пол. Он ополовинил немую лицеистость ссадины. Нет. Осаднил потертость. Саднилость. Немость. Свет потускнел, и засиял, и снова потускнел до тусклости. Белый шум как пауза. Радио саднило-гремело.

И, и, и. Снова подъем, подъем. Встать. Боже, но что теперь. Головная боль и слабость. Ослабевшая правая половина. Онемелая лицевая потертость. Что не так. Что-то случилось. Что с тобой, Док? Первое приветствие Плэнки. Первая шутка. Он никогда не понимал эту шутку. Она была слегка оскорбительной. Остроты Плэнки были такого рода, что имели тенденцию сыпаться только сверху вниз. Но не важно. Имя как имя. Поладить с ним было трудно. Человек он был довольно колючий. Но чертовски хороший специалист. Его внимание к деталям не имело себе равных. Один из лучших техников в Институте за всю историю. Жаль, что так случилось. Приезжая сюда, все рискуют. Еще бы. Это всегда подразумевалось. «Подтверждаю. Сносит. Сообщите обстановку. Прием». Голос Томаса по рации. Рация садняще дребезжит. Действовать по протоколу. У Института есть протокол действий на случай нештатных ситуаций. Самому приходилось несколько раз справляться с такими. Несколько раз. С такими ситуациями. Свет тускло тускнеет и ярко саднит. Точное подтверждение координат и условий. Доложите обстановку. Ситуация подвержена. Сейчас, однако, конечно, положение не критическое. Не