и постоялый двор в Красных Серпах. Такие же дощатые стены медового цвета, добротная деревянная мебель и белая печка на кухне, соединённой со столовой.

— Спальня у нас общая, уж извините, — прошелестела хозяйка, отворяя массивную дверь, за которой открылась просторная комната с двухъярусными кроватями.

— А мы не стеснительные, — заявила Стася, плюхаясь на ближайшую койку и нагло глядя на Женю, которая усердно делала вид, что никого и ничего не замечает.

— Хорошо, — бесцветно произнесла жена пасечника. — Я сейчас накрою на стол, а вы пока располагайтесь. Если ночью что-то услышите, не пугайтесь.

— Что услышим? — тут же спросила Стася.

Ника, вспомнив, чёрное существо из леса, ощутила дрожь в животе.

— Мало ли. — Тяжко воздохнув, Лара монотонно затянула: — Этот дом считается нечистым. Жил здесь когда-то богатый помещик, так он любил рыбачить на Красном болоте. И как-то увидел там русалку и влюбился. Ходил-ходил туда, а потом выдумал поставить ловушку. Русалка попалась, он её сюда приволок. Но не получилось у них… — Здесь ребята прыснули со смеху, и даже Ника, представив замешательство помещика, улыбнулась. — В общем, померла русалка. Говорят, её замуровали где-то в погребе. А призрак по ночам бродит по дому, ищет путь к воде, но не находит. Поэтому воет и плачет.

— Круто, — язвительно произнесла Женя. — И вы, значит, предлагаете нам здесь ночевать.

— Да ладно, это же просто страшилка для туристов. — Гордей сел на кровать рядом со Стасей и обнял её за плечи, отчего она заулыбалась.

Жена пасечника равнодушно пожала плечами.

— А что за Красное болото? — спросила Женя, уже успевшая стянуть спортивную кофту и оставшаяся в одной футболке. Обе её руки до плеч покрывали разнообразные татуировки.

— Оно же Гиблое болото, — голосом, лишённым интонаций, проговорила Лара. — Вода там красная. Говорят, Еремей там людей резал, в жертву духам приносил. Вода от крови покраснела. Потом, после Революции, туда свезли монахов из Успенской пустыни и расстреляли. Их ставили на огромный валун, стреляли, а тела сбрасывали в воду. На валуне даже следы от ног остались. Потому что старцы в Пустыни были святыми.

— Чего ж они не попросили своего Бога, чтобы он их спас? — голос Жени звучал почти издевательски.

— Потому что были святыми и смиренными. А ещё там раньше был источник с целебной водой. — Тут Лара, всё время пустыми глазами смотревшая в сторону, выдавила подобие улыбки, будто вспомнила что-то приятное. — Там кругом вода красная, но одно озерцо, как раз где родник, чистое-чистое, но холодное-холодное. Мы туда раньше ходили.

— А теперь? — спросила Ника, когда Лара будто зависла, блаженно улыбаясь и глядя в пространство.

— А теперь некому ходить. — Лара встряхнулась, но плечи её тут же поникли. — Людей не осталось, детей не осталось.

Потом лицо жены пасечника на секунду сморщилось, как будто она готова была заплакать, но тут же взяла себя в руки.

— Располагайтесь, — сухо повторила Лара и вышла из комнаты.

— Пф-ф. — Женя, подняв брови, качала головой. — Только мне показалось, что она немного того?

— Там что, правда, вода красная? — спросила Стася, демонстративно игнорируя Женю.

— Там железа много в земле, раньше красную глину добывали, — сказала Ника, снимая наконец куртку. — Это просто затопленный бывший карьер, и всё.

После чая ребята налегке отправились за пасеку искать пещеры, где, по одному из преданий, могло находиться урочище Еремея. Пасечник и его жена, к счастью, навязываться проводниками не стали, хотя и сказали, что лучше бы ребятам вернуться до темноты.

Гордей взял только металлоискатель, которым водил перед собой, пока компания медленно продвигалась по холмам, покрытым редкими соснами и густыми, уже облетевшими кустарниками.

Жене и Нике выпало нести лопаты, Стася же просто прогуливалась в своём прекрасном костюмчике цвета индиго и снимала всё подряд на телефон.

— Куда мы направляемся? — отважилась поинтересоваться Ника.

— У Гордея есть карта, — отозвалась откуда-то Стася.

— А откуда она взялась?

— Если бы ты не вылезла в окно, то знала бы, что её нам дала хозяйка постоялого двора, — поучительно произнесла Женя. — Карта входит в стоимость тура.

Ника не решилась спросить, полагается ли хозяйке гостиницы доля в случае, если ребята найдут клад. Да и есть ли этот клад? Наверное, есть. Еремей ведь существовал, это доказано. Интересно всё-таки, что там, в сокровищнице?

— Смотрите-ка! — раздался звонкий голос Стаси. Её тонкий силуэт вырисовывался на фоне просвета в густых деревьях. Когда ребята подошли ближе, она, повернувшись, указала вниз, туда, где посреди высокой поседевшей травы в разные стороны торчали тёмные деревянные развалины.

— Ну, сарай какой-то развалившийся. И что? — мрачно спросила Женя, держа лопату двумя руками на плечах как коромысло.

— Пойдём, посмотрим, — скомандовал Гордей и первым стал спускаться по поросшему травой склону.

Вблизи строение оказалось деревянным разрушенным овином с давно провалившейся крышей и торчащими из неё балками. Почти до половины овин заполняли разнообразные высохшие травы, по которым Гордей с энтузиазмом стал водить металлоискателем.

— Откуда здесь вообще взялась эта развалина? — пробурчала Женя, теперь опираясь на воткнутую в землю лопату.

— От колхоза, наверное, осталась, — предположила Ника. Овин не производил впечатления древнего сооружения, хотя, судя по почерневшему дереву, лет ему всё-таки было много. Но вряд ли здесь что-то осталось. Даже если кто-то и припрятал какие-нибудь ценности от Революции, то их давно уже след простыл.

От визга Стаси заложило уши. У Ники коленки подогнулись, Женя выпрямилась, Гордей выглянул из-за разваленной стены.

— Смотрите, смотрите! — орала Стася, перескакивая через высокую траву, как козочка.

— Да хватить горланить! — не выдержала Женя.

— Вот! — Стася с гордостью протянула раскрытую ладонь, на которой лежала светлая монетка с неровными краями, покрытая пылью и тёмными пятнами.

— Дай-ка. — Гордей быстро забрал монету у подруги, достал из кармана пластмассовый пузырёк с едко пахнущей жидкостью и протёр монетку, потом положил на ладонь и показал остальным.

— Ничего себе, — выдохнула Женя.

Ника никогда не видела таких монет. Судя по всему, денежка истончилась от времени и позеленела, но рельефный портрет и славянские буквы на ней всё равно отлично читались.

— Век семнадцатый, — сказал Гордей. — Кажется, копейка.

— Значит, клад где-то здесь, — с энтузиазмом произнесла Женя, пока Стася прятала находку во внутренний карман олимпийки.

Но дальнейшее нарезание кругов у овина ничего не дало. Гордей по травинке расчистил место, где Стася нашла монету, но там больше ничего не оказалось. Пару раз его металлоискатель звенел, но Женя и Ника раскапывали лишь старые ржавые железки, видимо, части от инструментов или какой-то сельскохозяйственной техники.

Когда овин остался позади и его скрыли деревья, Стася начала ныть, что устала, но Гордей продолжал сканировать землю металлоискателем, а Женя энергично рыскала вокруг. Наверное, не