class="p1">— Я — капитан Главного разведывательного управления Генштаба Советской армии Сергей Максимов. Во внутреннем кармане удостоверение.

Егор похлопал его по карманам.

— Врёшь! Нет там ничего.

Лёха шепнул:

— Если он и правда из ГРУ, его нельзя в дежурку. Те архаровцы выйдут на наше начальство, начнётся…

— Всё равно начнётся. Нам нужно время — побеседовать по душам. Где?

— Тут рядом на Толбухина опорный.

— То, что доктор прописал. Идёмте, задержанный.

Когда ни москвич, ни Лёха не видели, Егор сбросил удостоверение Максимова в решётку ливневой канализации. Оно провалилось в мусор.

В опорном, заняв комнату для инструктажа народной дружины, Егор перецепил наручники вперёд. Мужчина положил скованные руки на столешницу.

Выглядел он как типичный топтун наружного наблюдения — среднего роста, среднего телосложения, без особых примет. Готовый персонаж для серии «Звездных войн» под названием «Война клонов», похожий на своих собратьев один в один.

— Ты точно из ГРУ?

— Точно. Прошу позвонить моему начальству.

— Сейчас я — твоё начальство.

Егор расселся напротив. Лёха занял позицию у двери.

Задержанный если и нервничал, то умело скрывал волнение.

— Скажи, Максимов, допустим, это подлинная фамилия, ты знал, на кого нападаешь?

— У нас приказ.

— Какой?

— Задержать вас и допросить.

— Хороший мальчик. Откровенный, — ухмыльнулся Егор, хоть был лет на восемь-десять младше «мальчика». — Только уточни — кого именно «нас». Меня с ним?

— Вас, Евстигнеева Егора Егоровича, 1960 года рождения.

— Теплее. Почему вы ловили меня именно у Первомайского РОВД?

— Мы установили: вы проходите практику в следственном отделении.

— То есть пользуюсь всеми правами следователя. В том числе — не сходя с места возбудить уголовное дело, оформить протокол задержания и отправить тебя в изолятор временного содержания.

— За что, интересно?

— За нападение на следователя и сотрудника милиции при исполнении, покушение на похищение, незаконное ношение огнестрельного оружия. Пяток свидетелей у нас есть, работяги из столовки часового завода. Лет пять как с куста. Сколько тебе будет через пять лет?

— У нас был приказ.

— Кажется, я уже слышал эти слова. Сейчас дам ручку и бумагу. Напиши чистосердечное признание, кто дал преступный приказ и какой, почему ты пошёл на сделку с совестью, приняв преступный приказ к исполнению.

— Ничего я подписывать не собираюсь. А ты, щенок, ещё не понял, что играешься с огнём.

Слово «щенок» было лишним.

Егор обошёл задержанного и стал за спиной.

— Угрожаешь? Сотруднику органов внутренних дел? Ладно. Нам показывали один приём на тренировке, давно собирался проверить.

Хукнув, он резко и без замаха рубанул военного ребром ладони в левое плечо.

Хрясь!

— Ты что творишь? — ужаснулся Лёха.

Задержанный застонал от дикой боли.

— Я? А что я? Когда спасал работника милиции, подвергшегося нападению вооружённого неизвестного, применил приём боевого самбо. Неизвестный упал, в падении случайно вывихнул плечо. Вот только не помню, одно или оба плеча?

В опорном было прохладно, но по лицу капитана струился пот.

Пошарив по ящикам, Егор отыскал бумагу и ручку.

— Пиши подробно. Чьё задание. Почему решили провести незаконный арест без санкции прокурора. Больше напишешь — больше здоровья сохранишь.

Он снова зашёл за спину. Максимов наклонился вперёд, ожидая худшего.

Его ожидания оправдались. Крепкие пальцы стиснули вывернутый сустав. Лицо человека-клона посерело, он скатился на грань болевого шока. Когда Егор отпустил плечо, шепнул:

— Напишу…

Через двадцать минут Егор набрал телефон Сазонова. Тот как обычно нёс службу в кабинете, словно охрана поста №1.

— Товарищ подполковник! Со мной опер Давидович. На нас совершено нападение тех, кто покрывал Бекетова. Одного мне удалось задержать и разговорить. Полученная информация свидетельствует о чрезвычайной и скорой угрозе государственной безопасности СССР.

Он продиктовал адрес и положил трубку.

— Ты кому звонил? — прошипел Максимов, пытаясь пристроить пострадавшую руку удобнее.

— Управление КГБ по городу Минску и Минской области, контрразведка. Но не волнуйся, если они установят, что ты — в самом деле военный, передадут в тройку, в военную контрразведку.

Капитан зажмурил глаза. Он больше не пытался скрыть эмоций.

— Дурак! Малолетний имбецил! Даже представить не можешь, какую лавину ты сейчас обрушил. Думаешь, в стороне останешься? Хрен тебе в зубы! Тебя первым засыплет.

— То есть быть похищенным боевиками из ГРУ, чтобы подвергнуться допросу с пристрастием, а потом исчезнуть, чтобы никому не пожаловался, лучше?

— Мы не ломаем руки.

— Сразу ломаем шею, понятно. Расслабься. Поезд ушёл, и стоп-кран не дёрнешь.

Он обернулся к Лёхе. Тому происходящее совершенно не нравилось.

— Я ещё нужен?

— Лёша, конечно. Только твоё присутствие удерживает меня в рамках здравомыслия. Иначе не знаю, смог ли удержаться, хотел пристрелить этого хорька при попытке к бегству, — Лёха со стуком положил «Макаров» разведчика на стол.

На лице сыщика его отношение к происходящему читалось так явно, словно было написано метровыми светящимися буквами и матерными словами.

— Хорошо. Дождусь гэбистов. Но потом иду в РОВД. И, сам понимаешь, вынужден доложиться Папанычу.

— Не забудь напомнить, что я спас тебя от ГРУшного ублюдка, когда тот возил бравого сыщика мордой по асфальту.

Следующая четверть часа прошла в молчании, и Егор уже начал беспокоиться, пока не услышал тяжёлые шаги в коридоре опорного. Пожал руку Сазонову и без слов сунул ему писулю разведчика. За спиной босса маячил Аркадий.

— Надо было приехать в другом составе, раз военный, — процедил подполковник.

— Виктор Васильевич, вы считаете, мне по открытой телефонной связи следовало доложить обстоятельства во всех подробностях? Даже Давидович не осведомлён. Потому что… Извини, Лёха, вынужден был бы тебя застрелить.

— Не паясничай! — оборвал его Сазонов. — Давидович! Официальную подписку о неразглашении брать некогда, но ляпнешь хоть одно слово — пожалеешь, что у тебя вообще есть язык.

— Наручники за мной числятся…

— Евстигнеев тебе их вернёт. Дай ключи.

Аркадий прихватил Максимова за локоть здоровой руки и повёл к выходу. Сазонов прибрал его пистолет.

Егор придержал Давидовича за рукав.

— Лёха! Спасибо тебе. Если б не ты у меня за спиной, вдвоём эти гады меня бы уработали. И прости за неприятности. С меня причитается.

— Отвали, гестаповец.

— Филологини с сессии вернутся, свожу тебя в гнездовье. Кабак и хата — с меня. Ну? Мир?

— Бля-а-а! Ну да. Мир. А то не отвяжешься. Но всё равно, ты