Такси едва тормозит, а я уже выскакиваю на улицу перед входом в больницу. Отец сидит в приемном покое и выглядит так словно постарел на десяток лет. Я бросаюсь к скамейке с сиденьями и сажусь на корточки перед ним.

— Пап? Ты как?

— Дочка, — он кладет руку мне на голову, грустно кивает и смотрит куда-то за моей спиной. — Ой, Верочка, и ты тут.

— Здравствуйте, Александр Михайлович, — Верка садится рядом с отцом. — Как Нина Петровна?

— Не знаю, Верочка, доктор еще на приходил.

— Пап, — я поднимаю на него взгляд и понимаю, что он словно где-то не здесь. — Что с мамой?

В этот момент к нам подходит молодой врач, судя по всему, мой ровесник и задумчиво смотрит на нас.

— Я по поводу пациентки Самсоновой, — он опускает взгляд на документы и снова поднимает на нас, — Нины Петровны.

— Да, — я поднимаюсь и становлюсь между доктором и отцом, — Я ее дочь. Что с ней?

— У вашей мамы случился геморрагический инсульт. Другими словами, произошло внутримозговое кровоизлияние. Судя по всему, у нее была в анамнезе гипертоническая болезнь, что и привело к более серьезным последствиям.

Он сочувственно окидывает взглядом нашу скорбную процессию и продолжает.

— Вашу маму довольно быстро доставили в больницу, что позволило нам оперативно оказать ей первую помощь. Мы уже провели операцию, и сейчас опасность миновала, но пациентке Самсоновой нужно какое-то время провести в больнице. А дальше вам предстоит долгий путь восстановления. Сейчас вам стоит отправиться домой. Завтра можно будет навестить ее.

Кивнув нам в знак прощения, врач уходит. Я сажусь рядом с отцом и обхватываю голову ладонями. Все это похоже на какой-то непрекращающийся кошмар. Только это не сон и мне нужно собраться. Я выпрямляюсь и перевожу взгляд не отца.

— Поедем ко мне, пап?

— Спасибо, дочка, но дома Люська голодная. Да и неудобно как-то.

— Тогда давай я к тебе.

— А хулигана своего ты куда денешь? Он же там один затоскует.

— Но пап…

— Нет, Агата. Я понимаю, что ты переживаешь, но все со мной будет хорошо. Ты лучше завтра заедь за мной, и вместе в больницу приедем. Хорошо?

— Хорошо, — я киваю и сжимаю руку отца.

Пока я вызываю такси, Вера успевает найти автомат с кофе и теперь отвратительная на вкус жидкость разливается по моему пищеводу. Бодрить она меня не бодрит. Глаза слипаются под действием выпитого ранее шампанского, усталости и нервов. Очень хочется забраться в постель, проснуться утром и оказаться в другой реальности. Где моя мама здорова, а отец бодрый и жизнерадостный. Посадив Веру в первую машину, я обнимаю отца.

— Мы что-нибудь придумаем, пап. Со всем справимся.

— Я знаю, дочка, — отец вздыхает. — Знаю.

— Ты уверен, что не хочешь остаться у меня?

— Уверен. Дома оно как-то спокойнее. Да и я не беспомощный старик.

— Ты же понимаешь, что если передумаешь, в любой момент можешь приехать и жить у меня сколько понадобится?

— Конечно. Спасибо, Агата.

Мы садимся в такси и едем. Путь до дома отца мы преодолеваем в полной тишине. Я смотрю в окно и перебираю в голове всех знакомых кто может хоть как-то мне помочь. В голову приходит слишком мало имен. Поцеловав отца на прощание, я, наконец, еду в сторону дома. Над Питером занимается рассвет. Бледным розоватым цветом окрашивается серое небо, постепенно высвечивая крыши домов. Метр за метром все становится золотым. Просыпаются первые работяги, автомобили с сонными шоферами за рулем лениво едут по проспектам. Дворники выходят на свою извечную войну с мусором. Город просыпается и живет.

К моей парадной такси подъезжает, когда день уже вовсю вступает в свои права. Я выбираюсь из машины и вдыхаю утренний прохладный городской воздух. Впереди меня ждет длинный и сложный день. Встреченная радостным лаем Марсика, я прохожу на кухню, где варю себе большую кружку кофе. Папка, которую принёс Тема, все так же лежит на кухонном столе. Я недолго смотрю на нее, а затем беру в руки. Открываю дверцу шкафа и засовываю папку в мусорное ведро. С этим я буду разбираться позже. Как бы мне не было обидно от того, что Марк действовал таким образом, это не причина для того, чтобы рушить наши отношения. Сделав глоток крепкого кофе, я сажусь на стул и достаю телефон. После третьего гудка мне отвечает сонный голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8. Марк

Я разворачиваю кресло и сажусь напротив Кристиана. Кладу руки на колени и пристально смотрю на своего со-инвестора. Он активно жестикулирует, пытаясь доказать свою правоту. Честно говоря, ни разу не видел его таким взволнованным. Даже, можно сказать, взбешенным. Обычно всегда спокойный, разумный, интеллигентный француз предлагает какие-то совершенно дикие вещи.

— Ребрендинг — это огромная сумма денег. Это сплошной геморрой! Ну как ты этого не поймешь? — говорит Кристиан, тряся обеими руками передо мной. — Мы только зря потеряем время. Новая концепция, новый интерьер, весь персонал разбежится. Где ты потом их будешь собирать?

— Я-то как раз все это понимаю, — спокойно отвечаю я. — И то, что Мишлен нам уже не светит тоже. Но твое предложение еще более безумное. Я не могу так рисковать.

— Да почему? Ты что мне не доверяешь? — почти рвет на себе волосы Кристиан.

Собственно говоря, нет. Хочу так ответить, но не могу. Мне еще с ним работать. Полчаса назад он предложил мне два варианта решение проблемы — продать ему ресторан (причем сумму предложил весьма посредственную), либо сделать вид, что я продал ему ресторан. План был прост. Я пишу ему фиктивную бумагу, и мы во всеуслышание об этом говорим. После трагичного инцидента, хозяин «Есенина» продает свой ресторан и все в таком духе. СМИ поднимает шумиху, в ресторане якобы проводится небольшая чистка, и новый хозяин больше не допускает подобных оплошностей. План хорош всем, только вот я не горю желанием продавать свой главный проект. Я вложил в него душу, в конце концов. С другой стороны, мертвый актив всегда будет тянуть меня назад. И я пока не знаю, как его оживить.

— Дело же не в доверии, — цыкаю я. — Продать тебе свою долю я не могу. Просто, потому что не хочу. Возможно позднее