из них, сказал Райн, так чертовски непринужденно, когда говорил о тех, кто теперь полагался на меня.

— Тебе не нужна помощь хиаджей, — выплюнула я. — Ты слишком занят тем, что убиваешь всех нас.

— Нас? — Насмешка Райна была мгновенной, злобной, как будто он даже не мог остановиться. — Когда, черт возьми, это стало называться «нас»? Они никогда не относились к тебе, как к одной из них. Они относились к таким, как ты, как к чертовому скоту. Они не уважали тебя, они…

— Ты убил моего отца!

Слова вырвались из меня. Обвинение, уродливая правда, давила на меня под кожей уже несколько недель. Каждый раз, когда я смотрела на Райна, слова словно кричали у меня в ушах. Все эти обвинения: Ты убил моего отца, ты лгал мне, ты использовал меня.

ТЫ.

УБИЛ.

МОЕГО.

ОТЦА.

Они заглушали каждое слово, которое он говорил мне.

Они сразу же заставили его замолчать, а затем повисли между нами, ощутимые и режущие, как лезвия бритвы.

— Ты. Убил. Моего. Отца.

Я даже не осознавала, что в этот раз говорю вслух, слова вылетали из-под стиснутых зубов.

С каждым словом я заново переживала это — вспышку магии Райна, когда он прижал Винсента к стене. Тело Винсента падает, превращаясь в груду изломанной плоти.

Серебристый дым клубился вокруг моих сжатых кулаков. Мои плечи тяжело вздымались и опускались. Моя грудь болела, Богиня, моя грудь болела так сильно. Я выплеснула слишком много, и теперь с трудом пыталась вернуть все под контроль.

В течение долгого, ужасного, безмолвного мгновения я была уверена, что развалюсь на части. Наконец, Райн прошёл вокруг стола, медленно приближаясь ко мне, смотря на меня так твердо, что я ощущала это даже тогда, когда зажмурила глаза.

Как будто он ждал. Как будто он был готов.

— Мне так жаль, Орайя, — пробормотал он. — Мне просто… мне так жаль, что все произошло именно так. Мне так жаль.

Хуже всего было то, что я даже не могла сомневаться в том, что он говорил это всерьез.

Жаль. Я вспомнила, как Райн впервые извинился передо мной, как будто это была простая истина, и как много значило для меня, что немного перевернуло весь мой мир, когда я услышала эти слова. Я почувствовала, что мне сделали подарок, которого я так долго ждала, что кто-то подтвердит мои чувства таким образом, уступил мне даже в ущерб собственной гордости.

Я так отчаянно хотела услышать эти слова от своего отца.

В конце концов, я услышала их на его последних вздохах. Я люблю тебя. Мне так жаль.

И разве они что-то изменили? Значат ли они что-нибудь? Какую чертову пользу мне принесли эти несколько слов?

Я открыла глаза и встретилась взглядом с Райном. Его лицо было таким поразительно честным, таким искренним, что это меня потрясло. Я увидела, что он открывает передо мной дверь, уговаривая войти. Готов взять меня за руку и повести туда.

— Но ты бы сделал это снова, — сказала я.

Я захлопнула эту дверь.

Он вздрогнул.

— Я пытаюсь спасти очень много жизней, — сказал он.

Беспомощно. Как будто он не знал, что еще мне сказать.

Ну, а что еще он собирался мне сказать, кроме правды?

Мне чертовски не нравилось, что в каком-то темном уголке себя я это понимала. Райн заключил сделку, и он умер, пытаясь избежать ее выполнения. На Райна полагались тысячи граждан. Его обязательства были вытатуированы на его плоти.

Но я слишком долго отрицала, что и у меня есть свои обязательства, вытатуированные на коже. И я только что слушала, как Райн говорил об убийстве тех, кто теперь зависел от меня. Разговоры о новом королевстве — это одно. Но это были разговоры. Потому что я только что наблюдала, как он разыгрывает представление, чтобы добиться благосклонности тех, кто издевался над ним.

Чертов лицемер.

Мы хотели поговорить о трудных решениях?

Райн сделал еще один шаг ближе.

— Орайя, послушай…

Но я резко отпрянула назад.

— Я хочу вернуться в свою комнату.

Невозможно было не заметить разочарование в его глазах.

— Отведи меня назад или дай мне самой дойти, — выпалила я.

К его чести, он знал, когда со мной не стоит спорить. Он не сказал больше ни слова, открыл дверь и молча шел на шаг позади меня, до самой моей комнаты.

Глава

7

Орайя

Я не знаю точно, когда я решила, что буду делать, но к тому времени, когда я вернулась в свою комнату, это уже не было вопросом. Я подождала, пока шаги Райна не стихли в коридоре. Я не хотела рисковать, особенно когда Райн так ясно дал понять, насколько хорошо он слышит, что происходит в моих покоях.

И наконец, я засунула руку в карман и извлекла ту небольшую кучу стекла, и положила его на кровать. Здесь осколки выглядели так же непримечательно, как и на столе Винсента, — как сложенные в кучу осколки, теперь испачканные моей кровью.

Я все еще не понимала, что это такое и как это работает. Но я повторила то, что сделала в кабинете, проводя все еще кровоточащей подушечкой большого пальца по гладкому краю.

Как и раньше, осколки тут же рассыпались в кучу битого стекла. Я снова прикоснулась к ним, и они снова собрались в зеркальную неглубокую чашу.

Теперь, когда я наблюдала более внимательно, я заметила, что осколки, когда их собирали, все еще немного дрожали и в некоторых местах они, казалось, не совсем правильно выстраивались. Я снова порезала большой палец о край и наблюдала, как кровь стекает по декоративным завиткам, скапливаясь на дне чаши.

На этот раз я была готова к тому, что за этим последует волна Винсента. Но чувствовать его было не менее больно, как и не менее трудно отгораживаться от него. Я не слышала его голоса и не видела его лица, но я безошибочно ощущала его присутствие, словно в любой момент я могла обернуться, а он стоял у меня за спиной. Глубокая, более чувственная уверенность, чем может дать любое чувство.

Кровь в центре забурлила и растеклась, задрожав по краям вместе с подрагивающими осколками стекла. Изображение в крови казалась отражением из другого места, далеким и слабым. Возможно, в луже черной крови его было бы легче разглядеть. Или, возможно, он был настолько слабым, потому что это устройство — каким бы оно ни было — никогда не предназначалось для меня. В конце концов, я была вампиром лишь наполовину.

Я прищурилась, вглядываясь в едва сформировавшийся