Веспасия сидела в своей личной гостиной, весьма скромно обставленной в соответствии с нынешними требованиями вкуса и принятых стандартов: никаких тяжелых дубовых столов, никаких чрезмерно мягких диванов, никакой бахромы на занавесях. Все здесь напоминало о более ранней эпохе, о времени, когда родилась сама Веспасия, о великой империи Наполеона Бонапарта до битвы при Ватерлоо; здесь доминировали чистые линии георгианского стиля, строгость и суровость времен той долгой, отчаянной войны за выживание. Один из ее дядьев погиб под командой Нельсона в битве при Трафальгаре. А теперь даже Железный Герцог уже умер, и само имя Веллингтона стало достоянием лишь книг по истории. Даже те, кто воевал в Крыму через сорок лет после него, тоже состарились.

Веспасия сидела очень прямо в чиппендейловском кресле с жесткой спинкой. На ней было домашнее платье цвета голубиного крыла с высоким воротом, застегнутым у самого горла, и чуть отделанное французским кружевом, а четыре нитки жемчуга свешивались почти до талии. Она не стала притворяться, что ей безразличен их приход. Ее улыбка была полна радости.

– Эмили, моя дорогая! Как отлично ты выглядишь! Я так рада, что вы ко мне заехали… Тебе непременно нужно будет рассказать все, что ты там видела, чем наслаждалась. Всякие скучные подробности можешь опустить – несомненно, они точно такие же, как тогда, когда я сама там была, так что нет никакой надобности снова все это слышать и переживать. Шарлотта, тебе придется выслушать все это еще раз, и тогда задашь все соответствующие вопросы. Идите сюда и садитесь.

Они подошли к ней, по очереди поцеловали, после чего заняли места, как она им указала.

– Агата, – велела она горничной, – приготовьте чай. И сэндвичи с огурцом, пожалуйста. И скажите повару, чтобы испек свежих пшеничных лепешек с… ну, скажем, с малиновым джемом. И, конечно, со сливками.

– Да, миледи, – послушно кивнула Агата.

– Подайте через полтора часа, – добавила Веспасия. – Нам многое предстоит выслушать.

Задержатся ли они столь надолго, обсуждению не подлежало, пусть даже сюда явится еще какой-нибудь случайный визитер. Леди Веспасии сейчас нет дома – ни для кого.

– Можешь начинать, – сказала Веспасия, и ее глаза ярко заблестели в предвкушении интересного рассказа.

Почти два часа спустя чайный столик был снова пуст и чист, а Эмили уже не в силах была придумать, что еще рассказать или добавить к уже сказанному.

– А теперь что ты собираешься делать? – с большим интересом осведомилась Веспасия.

Эмили опустила глаза в пол, на ковер.

– Не знаю. Полагаю, я могла бы заняться какой-нибудь благотворительной работой. Например, патронировать наш местный комитет помощи падшим женщинам…

– Сомневаюсь, – сухо сказала Шарлотта. – Ты уже больше не леди Эшворд. Тебе придется стать там рядовым членом.

Эмили состроила недовольную гримаску.

– Не имею намерения им становиться! Не имею ничего против заботы о падших женщинах, но эти члены комитета, которых я не выношу… Мне нужно хорошее, нужное дело, что-нибудь получше, чем с важным видом вещать о положении других. А ты так и не ответила мне, когда я спросила тебя, чем Томас занимается в данный момент.

– И в самом деле. – Веспасия с надеждой повернулась к Шарлотте. – Чем он занят? Надеюсь, он не в Уайтчепеле? Газеты нынче очень критически пишут о работе полиции. В прошлом году они громко хвалили ее, а всю вину сваливали на эти толпы на Трафальгарской площади, что начали беспорядки, почти мятеж. А теперь мяч уже на другой половине поля, и они требуют отставки министра, сэра Чарлза Уоррена.

Эмили вздрогнула.

– Мне кажется, они просто напуганы. Я бы и сама испугалась, если бы жила в подобном районе. Они критикуют всех – даже королеву. Все говорят, что она слишком редко появляется на людях, а принц Уэльский слишком легкомыслен и слишком много тратит. И, конечно, что герцог Кларенс[10]ведет себя как осел, но если его отец проживет так же долго, как королева, бедный Кларенс кончит жизнь в инвалидной коляске, так и не увидев трона.

– Это недостаточно удовлетворительная отговорка. – Губы Веспасии сложились в самую тонкую улыбку, потом она снова повернулась к Шарлотте. – Ты так и не сказала нам, занимается ли Томас этим уайтчепелским делом.

– Нет. Он в Хайгейте, но об этом деле я почти ничего не знаю, – призналась Шарлотта. – И вообще расследование только что начато…

– Самое лучшее местечко, с которым нам сейчас же надо познакомиться, – с вернувшимся энтузиазмом провозгласила Эмили. – Так что там случилось?

Шарлотта посмотрела на их лица, полные ожидания, и пожалела, что ей почти нечего им рассказать.

– Там был пожар, – уныло сказала она. – Сгорел дом, в нем погибла женщина. Ее муж был на выезде, на вызове – он врач, – а служебное крыло занялось последним, и всех слуг спасли.

– И это все? – Эмили была явно разочарована.

– Я же сказала, расследование только началось, – извиняющимся тоном произнесла Шарлотта. – Томас явился домой весь пропахший дымом и с засыпанной сажей и пеплом одеждой. Выглядел он совершенно вымотанным и ужасно грустным. Эта женщина собиралась куда-то поехать, но в последний момент отменила поездку.

– Стало быть, это ее муж должен был оставаться дома, – заключила Веспасия. – Полагаю, это был поджог, иначе Томаса не вызвали бы. Так что же, предполагаемой жертвой должен был стать муж? Или же это он устроил поджог?

– Такое впечатление, что жертвой должен был стать именно он, – согласно кивнула Шарлотта. – И даже при самом сильном напряжении воображения я не могу придумать, каким образом в это дело вмешаться. – Тут она улыбнулась. Улыбка была с примесью насмешки над самой собой.

– Кто она такая? – тихо спросила Эмили. – Тебе о ней что-нибудь известно?

– Нет, ничего, разве что люди о ней очень хорошо отзываются. Но так обычно и бывает в отношении умерших. Таких отзывов ожидают, даже требуют ото всех.

– Это всё одни пустые слова, – устало произнесла Веспасия. – И ни Томасу, ни нам они ничего о ней не сообщают. Разве только то, что ее друзья – вполне приличные, светские люди. Как ее звали?

– Клеменси Шоу.

– Клеменси Шоу? – переспросила Веспасия; судя по тону ее голоса, ей было известно это имя. – Звучит, кажется, очень знакомо. Если это та самая женщина, тогда она и впрямь очень хороший человек… была очень хорошим человеком. И ее смерть – настоящая трагедия, и если кто-то не заменит ее, не возьмет на себя ее работу, пострадают очень многие люди.

– Томас ничего не говорил о том, чем она занималась. – Шарлотта теперь и сама очень заинтересовалась. – Возможно, он просто не знает. А что это была за работа?