– Разумеется, сейчас мы не служим вечерню – из-за затемнения, – объяснял Чарлз. – Но по воскресеньям прихожан всегда много. Людям нравится, когда служба длится недолго и вселяет оптимизм.

С чашкой кофе Стелла примостилась на краешке дивана. Вселение в паству оптимизма давалось Чарлзу все труднее. По воскресеньям он поднимался ни свет ни заря, долго настраивался на нужный лад. По крайней мере так звучала версия для Стеллы. Каждый вечер он крался мимо спальни в каморку, что располагалась в недрах второго этажа, а Стелла зябла в супружеской постели и гадала, не является ли «настрой» отговоркой, поводом избегать ее.

Наконец преподобный Стоукс со скрипом вытащил себя из кресла и объявил, что пора ему и честь знать. Пока Чарлз снимал с вешалки пальто преподобного, тот, поблескивая умильной слезой, благодарил хозяйку:

– Спасибо за дивный вечер и за восхитительный ужин, милочка Шейла. Надеюсь, таких вечеров и таких ужинов будет еще много-много…

– Да. Да, конечно. Я тоже… надеюсь, – мямлила Стелла, сама удивляясь, до чего часто лжет теперь, когда стала женой викария – не то что раньше. – Мы всегда вам рады, преподобный Стоукс.

Вышел с шарфом на шее Чарлз. Прежде чем подать преподобному Стоуксу пальто, он покосился на жену.

– Держите, Эрнест. Я провожу вас до автобусной остановки. А то, упаси бог, еще потеряетесь во время затемнения.

Стелла мыла посуду, когда Чарлз вернулся. Послышался хлопок входной двери. Стелла взглянула на часы. Почти девять; если пошевеливаться, можно успеть к выпуску новостей. Стелла, пожалуй, предпочла бы не слышать о людских страданиях военного времени, но Чарлз считал себя обязанным быть в курсе событий, знать о каждой военной операции. Слишком много юношей из его прихода сражаются на разных фронтах, а теперь еще и Питер Андервуд записался на армейскую службу. Какая это малость – вместе с мужем присутствовать при выпуске вечерних новостей. То ли еще требуется от жены! Стелла залила водой эмалированную кастрюлю, в которой тушила говядину, лучше ей помокнуть до утра.

– Спасибо.

Голос мужа прозвучал в ту секунду, когда Стелла закрутила водопроводный кран и в кухне стало тихо. От неожиданности Стелла подпрыгнула. Чарлз стоял в дверном проеме.

– Все в порядке… То есть я надеюсь, что все было в порядке. Продуктов слишком мало…

– Это я виноват.

Чарлз шагнул в кухню, ладонью пригладил непослушный вихор. Стелла уже знала: муж всегда так делает, когда нервничает.

– Следовало уведомить тебя, что будет гость.

Он снял с крючка посудное полотенце и остался стоять с ним, словно не представляя, для чего используется сей предмет.

– Мне нужно с тобой поговорить. Гость к ужину – не единственное обстоятельство, о котором я тебя не уведомил.

Сердце забилось с неожиданной силой. Наверное, так грохочут тревожные барабаны. О какой опасности предупреждает этот бой? В сознании мелькнуло слово «развод». Стелла сразу же отмела его. Чарлз никогда не дерзнул бы разлучить то, что сочетал Господь.

– Присядь.

Стелла послушалась. В гостиной тем временем зря горел камин – непростительная расточительность при нынешней дороговизне угля и дров. Выпуск новостей уже начался. Чарлз садиться не стал, он мерил шагами тесную кухню, скручивая посудное полотенце в жгут и снова раскручивая.

– Чарлз, ты меня пугаешь. Что стряслось? Тебя в другой приход переводят, да?

Предположение мигом укоренилось в голове, Стелла начала прикидывать, что из этого следует, искать причины, по которым Чарлз преподносит перевод как скверную новость. Наверное, из-за Нэнси. Конечно, из-за Нэнси! Приход где-нибудь на краю света – в Шотландии, допустим, или в какой-нибудь корнуолльской деревушке; теперь Стелла останется без подруги. Зато в остальных аспектах…

– Не совсем.

Чарлз вздохнул и сел напротив жены, сцепив пальцы, провел ладонью по лбу. Поднял взгляд, одновременно смиренный и чуть вызывающий.

– Дело в том, что я… записался в действующую армию. Да, у меня бронь, я ведь священник. Но я больше не могу отсиживаться в тылу. – Чарлз грустно улыбнулся, с проникновением заглянул Стелле в глаза. – Перед тобой – преподобный Чарлз Торн, капеллан, помощник главного священника вооруженных сил. Через десять дней отправляюсь на фронт. Из Честера.

Стелла сидела оглушенная, как после бомбежки, пустая, гулкая тишина била в виски. Чарлз шарахнул снарядом в самую сердцевину их брака.

– Решение далось мне нелегко. Я заглянул в глубину собственной души, я провел много бессонных ночей, вопрошая Господа о пути, который Он мне предназначил. Не стану говорить, что не боюсь – это было бы нечестно по отношению к вам. Не стану говорить, что хочу отправиться на фронт, что не грешен в лукавом желании услышать от Господа: нет, сын Мой, служи Мне иначе – здесь, в Кингс-Оук, рядом с теми, кто тебе дорог…

Сидя на своем обычном месте, на боковой скамье, Стелла внезапно вспомнила речь Чемберлена, которую передавали по радио в самом начале войны. Стелла готова была услышать из уст мужа: «Должен вам сообщить, что ожидания не оправдались»[9]. Она даже заранее прижала ладошку к губам, чтобы подавить предательский смешок. С того вечера на кухне ее эмоциями командовал некий маловменяемый оператор: как попало жал на рычажки, наугад втыкал вилки в розетки.

– Но замысел Господень был ясен, – торжественно заключил с кафедры Чарлз. – Я услышал Голос, и я на него откликнулся.

Завершив речь, Чарлз склонил голову и дождался, пока ошеломленная аудитория в полной мере проникнется высотой помыслов своего пастора. Внезапно прекратилось шарканье ног под скамьями и прочая возня, женщины бросили вязать, дремавшие пробудились. Косясь по сторонам, Стелла отметила: новость явилась для прихожан такой же неожиданностью, как и для нее самой.

Лишь преподобный Стоукс, сидевший рядом со Стеллой, оставался безмятежен. Наверное, по своей тугоухости он просто ничего не услышал.

Проповедь получилась сильная, ничего не скажешь. Сноп осеннего света облил склоненную голову Чарлза, и Стелла на миг ощутила гордость и острую тревогу – чувства куда более подобающие женщине, чей муж идет на войну, нежели замешательство, обида и гнев, которые, словно грязное белье, целую неделю копились в ее душе.

– Помолимся, – сказал Чарлз.

Паства зашуршала молитвенниками, заскрипела скамьями.

– Господь Вседержитель, милостивейший Отец наш; Ты, Кому ведомы все тайны сердца! К Тебе взываем: помилуй тех, что вынуждены сражаться, когда насилие противоречит их убеждениям и отрывает их от близких и любимых. Благослови тех, чьи мужество, вера, стойкость и преданность равно подвергаются проверке; не оставь их Своей милостью. Да будет невредимо их тело и крепок дух, ибо на Твою любовь уповают.