содержимое мешочка, словно боксер, разминающий кулаки, — давай-ка посмотрим, что произошло с точки зрения основной функции котла — с точки зрения варки. Что мы знаем о влиянии предшествующих ингредиентов на структуру котла? Знаем ли мы что-нибудь вообще?

Полидект, казалось, пребывал в гневе и замешательстве. Но одновременно он как будто чувствовал, что этот молодой человек хочет сообщить что-то важное, но не мог догадаться, что именно. Далее у окружавших его охранников был ошеломленный вид — словно они были на пороге грандиозного открытия.

Перси пока еще не мог определить, вдохнул ли он жизнь в зернышки, наполнявшие мешочек; подождав немного, он убедился, что они еще не шевелятся, и продолжал:

— Так вот. Прежде всего — бутерброды. Самые разные. Очень много бутербродов с сыром. Жаренные с сыром, сыр с помидорами, сыр с ветчиной, сыр с окороком. Все их можно варить вместе или по отдельности. — И он умолк, почувствовав, что маленькие комочки начали пульсировать под его пальцами.

— Если ты хочешь сказать, — медленно и нерешительно проговорил царь, — что мои люди незаконно использовали государственный котел, чтобы жарить сыр с помидорами...

— Я ничего не хочу сказать! — отрезал Перси. — Давайте-ка начинать казнь.

— Нет, сынок, — вдруг дружелюбно возразил Полидект. — Возможно, ты прав. Конечно, все тут непросто понять, но что-то во всем этом есть. Пожалуйста, продолжай.

— Да, продолжай! — крикнул один из зрителей.— Я могу тебя понять.

— Здесь нечего понимать! — срывающимся голосом выпалил Перси; зернышки уже подпрыгивали в мешочке, словно крохотные лягушки, перепуганно выскакивающие из пруда. — Мне нечего вам больше сказать. Я все придумал. Мне попросту надо было протянуть время.

— Но-но! — зловеще произнес царь. — Ты пытаешься кого-то защитить! Кого-то очень важного.

Маленькие комочки собрались уже у горловины мешочка, стремясь вырваться на свободу. Перси посмотрел на встревоженное лицо Энн: она, конечно, поняла, в какое затруднительное положение он попал, но не могла ничем помочь.

— Послушай, Полидект! — хрипло сказал он. — Почему бы тебе не уступить свой трон более достойному преемнику? Тонтибби была бы во сто раз лучшей правительницей, уверяю тебя. Она не только умнее, не только знает больше о цивилизованной жизни, но она и...

— Открыть ворота! — зарычал красный от злости царь Полидект. — Бросить его чудовищу!

Створки ворот со скрипом распахнулись. Стражники втолкнули Энн и Перси в обширное углубление в каменном полу. Энн удалось сохранить равновесие. Но Перси, все время державший руку в мешочке под одеждой, споткнулся и упал, ударившись о камни рукой и коленом; меч выпал и со звоном покатился прочь.

Перси услышал отчаянный вопль Энн и поднял голову: из противоположных ворот к ним неслось существо, которое могло сойти лишь с мольберта сумасшедшего художника.

Ростом оно было Перси до пояса, зато в ширину достигало, пожалуй, футов двенадцати; то была чудовищная смесь собачьих, волчьих, змеиных, человеческих и прочих неимоверных черт. И Перси подумал, что подобное в реальности никогда не могло бы возникнуть на планете.

Существо опиралось на тела змей, ящериц, собак и волков, живших, казалось, вполне самостоятельно, но в действительности каждое из созданий было связано с основным телом толстыми придатками, напоминавшими хоботы. У чудища было шесть голов, и все они, включая и человеческую, кричали что-то друг другу, широко разевая пасти.

Эта кошмарная тварь двигалась невероятно быстро. Перси мигом вскочил на ноги и, выхватив горсть шевелящихся комочков, рванулся к перепуганной девушке. Он заслонил ее, оттолкнув назад, и швырнул зерна в чудовище. Нависшая над ним крокодилья пасть внезапно отпрянула — один из комочков попал прямо в нее.

Разбрасывая перед собой зерна широким полукругом, отталкивая Энн и спотыкаясь, Перси медленно отступал к противоположной стене.

Они стояли, ошеломленные стихией, которую выпустили на волю. Эти комочки на самом деле были зернами. Но зернами такого растения, которое мог взрастить лишь дьявольский садовник!

Где бы зернышко ни коснулось поверхности земли, оно тут же начинало обильно прорастать. Прошло лишь несколько секунд, а уже вокруг появились исполинские грязно-белые цветы неимоверной формы, с пурпурными пятнами. Их корни продирались сквозь землю и камень, словно потоки воды, неудержимо пробивающие путь к выходу. Корни эти должны были быть невероятно прожорливыми, чтобы постоянно поддерживать столь фантастический рост остального растения. И они действительно были такими — все, чего бы они не касались, тут же погибало: плоть становилась бескровной, нормальная растительность внезапно желтела, теряя хлорофилл, даже камни рассыпались в пыль.

Зерна прорастали, сохраняя направление, которое им задал при броске Перси. Каждый цветок мгновенно начинал плодоносить, производя на свет все новые и новые семена.

Чудовище бросилось бежать прочь, но моментально было поглощено растениями и, наконец, осело на землю бледной бесформенной тушей. Стены стадиона, на той стороне, куда Перси бросил комочки, превратились в руины. Публика вначале остолбенела, ничего не понимая, затем все повскакали с мест и пустились наутек.

Однако растения едва достигли верхних рядов.

Казалось, всего лишь через несколько мгновений после столь бурного расцвета наступила смерть — словно в своей ненасытной жажде жизни растения уже не могли найти в этом месте ничего, что годилось бы в пищу, что могло бы и дальше поддерживать их существование. К тому времени, когда первые цветы начали заполнять стремительно опустевшие трибуны, их предшественники на земле почернели и опали.

Так через несколько минут не осталось никаких следов от оружия, полученного Перси от Гермеса. Лишь бесформенное чудовище, лежащее возле разрушенных ворот, к которым оно безнадежно стремилось, и превращенная в пыль стена, через которую прокатилась волна диковинных растений, свидетельствовали о том, что здесь произошло. Медленно рассеялся серый туман. Все закончилось.

Внезапно послышались шаги — кто-то стукнул по земле каблуками. Перси и Энн обернулись. То был Гермес; на его красивом лице сияла ироническая улыбка.

— Ну как? — спросил он. — Подействовало, Персей?

— Меня зовут Перси, — взволнованно отозвался молодой человек. — И если вы обладаете таким оружием, то я не понимаю, почему бы вам самим не выступить против Горгоны?

— Пока действует наш договор, друг мой, тебя зовут Персеем. По крайней мере, для олимпийцев ты — Персей. А что касается оружия... — Он пожал плечами. — Оно, должен тебе сказать, бывает очень разным. Некоторое столь старо, что уничтожить его можно лишь ценой всеобщей гибели. Но некоторое и столь ново, — он лучезарно улыбнулся, — что его мощь вообще не подлежит оценке. И есть сила пророчества, которое должно свершиться, прежде