дорогу, чтобы моя машина на него наехала? Разве Он бросил мусор в водосток, чтобы вышел засор перед самой вечеринкой? Признаться, когда дела идут наперекосяк, я и сам порой невольно виню Бога, и у меня тоже возникают проблемы с доверием. Но правильно ли это? Бог ли спускает шины, ломает компьютеры и насылает простуду, чтобы испытать нашу веру, подобно вере Авраама и Иова? Сомневаюсь.

Если в Книге Иова и есть какой–то урок, особенно в заключительной речи Бога, то он состоит в том, что не дело человека вникать во все причины событий. Бог говорит Иову:

«Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли возгреметь голосом, как Он? Укрась же себя величием и славою, облекись в блеск и великолепие; излей ярость гнева твоего, посмотри на все гордое и смири его; взгляни на всех высокомерных и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их»

(Иов 40:4–7).

Бог не вмешивается во все подряд. Он не смиряет и не унижает каждого высокомерного или любого другого человека, как только тот дурно себя проявит. (По причинам, которые ставят в тупик жертв дурного поведения.) Мы, подобно Иову, воображаем, что Бог устроил каждое конкретное событие, из чего делаем совсем уж неверный вывод: Бог меня не любит, Бог несправедлив. Вера включает выбор — взбунтоваться или признать ограничения нашей человеческой природы и продолжать доверять Богу. А второе означает, что очень часто мы не сможем ответить на вопрос «почему?».

Когда принцесса Диана погибла в автокатастрофе, мне позвонили с телевидения. «Не могли бы вы поучаствовать в нашем шоу? — зазывал продюсер. — Мы хотим, чтобы вы объяснили, как Бог допустил этот несчастный случай». Не думая, я ответил: «А может, стоит винить пьяного шофера, который гнал машину по узкому туннелю со скоростью сто пятьдесят километров в час? Причем тут Бог?»

На телевидение я не пошел, но стал перебирать записи, где собраны несчастные случаи, в которых обвиняли Бога. Вот Рей Манчини, который только что убил на ринге корейского боксера. На пресс–конференции он заявил: «Иногда я поражаюсь, почему Бог допускает такие вещи». Или письмо к доктору Джеймсу Добсону, в котором девушка признается: «Четыре года назад я встречалась с одним парнем. И залетела. Я была просто в шоке! Я сказала Богу: как Ты такое позволил?» Сьюзен Смит, мать из Южной Каролины, столкнула в озеро двух своих сыновей, и они утонули. Потом она сваливала вину на неизвестного бандита. А потом написала в официальном признании: «Наверное, я была не права, когда позволила своим детям упасть в озеро, а потом не помогла им. Я бегала и кричала: «Господи, нет! Что я наделала! Как Ты мог такое допустить?»

Но какую роль сыграл в этих случаях Бог? В том, что боксер нанес противнику смертельный удар? Что пара подростков потеряла контроль над собой? Что мать (язык не поворачивается назвать миссис Смит этим словом) утопила собственных детей? Это большой и сложный вопрос. Устроил ли все это Бог для испытания веры? На мой взгляд, здесь случай другой: вот до чего может довести человеческая свобода на падшей планете. В такие минуты проявляется наша собственная немощь и греховность, а мы обвиняем Того, Кто непричастен, — Бога.

Исследовав каждый случай человеческого страдания, описанный в Библии, я пришел к мысли, что многие христиане, переживающие кризис веры, пытаются ответить не на тот вопрос, который задает Бог. Мы инстинктивно хватаемся за вопросы, которые отбрасывают нас назад. Мы вопрошаем: «Что послужило причиной трагедии? Замешан ли в этом Бог? За что мне это? Что Бог хочет мне сказать?» И судим об отношениях с Ним на основании весьма неполных данных.

Библия дает много примеров страдания, которые, подобно мукам Иова, не были Божьей карой. Всеми чудесами исцеления Христос опрокидывал широко распространенное в то время представление, будто страдания (слепота, хромота, проказа) настигают людей заслуженно. Иисус скорбел о многом, происходящем в земной юдоли (верный знак, что Бог печалиться о нас намного больше нашего!), но никого не убеждал принять страдание как волю Божью: Он шел и исцелял.

Библия не дает полных ответов на вопросы «почему?», а часто и вовсе их избегает. Спущенная шина, засоренная раковина, насморк — эти досадные мелочи вполне могут вызвать кризис доверия к Богу. Но не стоит вступать в сферы, которые Бог от нас закрыл! Божий Промысел — это тайна, ведомая лишь Ему одному. «Энциклопедия богословского незнания» существует по той простой причине, что люди, живущие свой ограниченный срок на падшей планете, слепые к реальностям мира невидимого, не в состоянии понять ответы. В этом, собственно, и заключается ответ Бога Иову.

***

Христиане расширительно толкуют библейские обетования, что впоследствии приводит к жестоким разочарованиям. Например, мы читаем слова Иисуса: «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут» (Мф 6:26, 28). Из этих стихов читатели часто делают вывод, что Бог всегда даст им все необходимое. И естественно, что с началом засухи и голода у них начинается кризис веры.

Но как именно Отец Небесный питает птиц и взращивает лилии? Ничто на земле не появляется волшебным образом, подобно манне в пустыне. Бог питает птиц, наделяя землю лесами, дикими цветами и червяками. Лилии в поле, возможно, и растут без труда, но их рост зависит от погоды. Во время сильной засухи они не трудятся, не прядут, а просто гибнут.

Еще один отрывок. Иисус говорит: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц» (Мф 10:29–31). Некоторые мои читатели находят это весьма оптимистичным. Как поется в известном гимне: «Он видит воробья, Он видит и меня». А ведь эти евангельские стихи вырваны из контекста суровых предупреждений ученикам о том, что их ждут побои, аресты и даже казни, — какое уж там утешение! Французский философ и священник Жак Эллюль обращает также внимание на то, что в греческом оригинале сказано не «без воли Отца вашего», а просто «без Отца вашего»:

«Упоминание о «воле» вставлено для удобопонятности. Однако от этой вставки смысл текста меняется радикально. В одном случае Бог хочет (или не хочет) смерти малой птицы, а