Если вам абсолютно необходимо знать ответы на жизненные вопросы, забудьте о поисках Бога. Вам они не по силам, ибо путь к Богу полон неизвестности — вопросов, оставшихся без ответа, загадок, непостижимого и, паче всего, несправедливого.

Мадам Гюйон, французский философ

Глава 5. Две руки веры

Спасибо! — За все, что было.

Да! — Всему, что будет.

Даг Хаммаршельд,

шведский поэт и журналист

Спустя годы после окончания гражданской войны в Америке кто–то спросил генерала Конфедерации Джорджа Пикетта (с его именем названа знаменитая «атака Пикетта» в битве при Геттисберге), почему южане проиграли. Генерал задумчиво погладил усы и ответил: «Думаю, тут не обошлось без янки».

Чтобы нарисовать более полную картину, стоит упомянуть еще один взгляд на реальность. Невидимый Бог «там», в мире духовном, не одинок. Согласно Библии, мы живем среди многих других незримых сил, не только добрых, но и злых. Если однажды нам, подобно Иову, представится возможность лично спросить Бога о том, что все время мешало нам жить праведно, Он вполне может ответить: «Думаю, тут не обошлось без внутреннего бунта».

Как–то раз я, еще молодой и неопытный репортер, в разгар движения «Уличных христиан» (1970–е годы) брал интервью у рок–группы, выступавшей на христианском музыкальном фестивале. Они изложили такой взгляд на мир, которого я прежде не встречал:

«Да, брат! Враг атакует. Господь был с нами в Индианаполисе. Там присутствовал Его Дух. Поэтому, когда мы поехали сюда, на нас напал сатана и отцепил от нашего автобуса фургончик. А в нем были инструменты и усилители! Тут бы и конец поездке. Но вмешался Бог. Он сделал так, что фургончик не опрокинулся, а спокойно остановился у обочины. И вот мы снова в деле, брат! В Божьем деле!»

Выходило, что война между Богом и сатаной распространяется на самые ничтожные житейские мелочи. После этого интервью я стал внимательнее прислушиваться к тому, как разговаривают христиане. Вот семья уезжает на Ближний Восток, а там неспокойно. «Мы в руках Божьих», — говорят они. Или мужчина переживает тяжелый развод: «Бог учит меня быть ближе к Нему».

От семинаристов я услышал такой анекдот. Человек ступает с тротуара на проезжую часть, и его чуть не сбивает машина. «Его спасло Провидение», — замечает наблюдатель. На следующий день, сойдя с тротуара, бедолага все–таки попадает под машину. Лишь спустя несколько месяцев он излечивается от тяжелых травм. «Разве не чудо, как Бог его уберег?» — восхищается тот же наблюдатель. Спустя некоторое время незадачливый пешеход вновь сходит с тротуара, его снова сбивает машина и на сей раз насмерть. «Бог счел нужным забрать его домой», — следует комментарий.

Шутки шутками, а такое мышление нам подчас присуще. Лев Толстой пытался понять, какую роль сыграл Божий Промысел во вторжении Наполеона в Россию. В романе «Война и мир» писатель пристально вглядывается в каждую неприятельскую атаку. Разве может быть, чтобы Богу было угодно покорение Святой Руси корсиканским выскочкой? Или Бог спит? Могут ли силы зла возобладать над силами добра? Толстой усердно ищет объяснение драмы. Не найдя подходящего, он констатирует лишь неумолимую поступь судьбы.

У всякого верующего в Бога имеется некое общее представление о том, как Бог ведет себя в отношениях с людьми. Французский романист Флобер сказал, что хороший писатель должен быть незрим в своем произведении, как Бог в Своем творении: автора не должно быть ни видно, ни слышно. Бог везде, но Он незрим, молчалив, кажется отсутствующим и безразличным. Отдельные интеллектуалы, может, и захотят поклониться такому Богу, Которого вроде бы и вовсе нет, но большинство христиан предпочтут евангельский образ Бога — образ любящего Отца. Нам нужен не просто Механик, который заводит Вселенную, как часы, и пусть себе тикают. Нам нужны любовь, и милость, и прощение, а даровать их может лишь личностный Бог.

Однако чем сильнее Бог похож на личность, тем больше непростых вопросов у нас возникает. Не следует ли любящему Богу почаще за нас вступаться? И как можно доверять Богу, если нельзя быть уверенным, что Он придет на выручку?

***

Мне довелось познакомиться с молодой женщиной, которая страдала настоящей паранойей. Она была убеждена, что против нее — весь мир. Любой случай она объясняла вражеским заговором. Если я пытался утешить ее, сказав, например: «Думаю, вы неправильно поняли слова Марты, она к вам хорошо относится и пыталась помочь», это лишь подливало масла в огонь: «Ага, он один из них. Сговорился с Мартой. Пытается ослабить мою бдительность». Через защитную броню паранойи не могли прорваться ничьи слова или действия.

Жизнь параноика сплошь состоит из страха. Одно время у моей жены на работе был начальник, который вбил себе в голову (ошибочно), что Джэнет претендует на его место. Во всяком ее деловом предложении он усматривал черный замысел. Любой комплимент воспринимал как лицемерную дипломатию. Что бы Джэнет ни говорила, он все истолковывал против нее. В итоге, чтобы самой остаться в здравом рассудке, ей пришлось уйти с работы.

Зрелая вера, которая включает верность и простоту, диаметрально противоположна паранойе. Она все понимает через доверие к любящему Богу. Если случается что–то хорошее — это дар Божий. Если плохое, то оно не обязательно исходит от Бога и не означает, что вера тщетна. Здесь необходима внутренняя установка, что даже беды Бог оборачивает мне на пользу. Мне кажется, что так можно воспринимать и Библейские события. Во всяком случае, себе я поставил целью стремиться к такому восприятию.

Вера смотрит на жизнь с точки зрения доверия, а не страха. Какой бы хаос ни творился в настоящем, над всем владычествует Бог. И Он является Богом любви, Богом, для Которого я важен. Никакое страдание не длится вечно, и никакое зло в конце не восторжествует. Даже на самое темное событие в истории — на смерть Сына Божьего — вера смотрит как на прелюдию к событиям самым радостным.

Скептик заметит, что я подгоняю решение под ответ: начал с заранее известной предпосылки и стал рассуждать под ее углом. Он прав. Я действительно начал с известной предпосылки: у истоков мироздания стоит благой и любящий Бог. Если скептику кажется, что эта предпосылка безосновательна, пусть поищет другое объяснение. По верному замечанию блестящего политического обозревателя Уильяма Сэфайра, «кандидат, который вменяет себе в заслугу дождь, впоследствии будет обвинен