– Надеюсь, твоя мать чувствует себя хорошо? – Дмитрий выбрал для беседы нейтральную тему.

Жасмин повернулась к нему и, поднеся стакан к губам, сделала большой глоток. Дмитрий представил, как ее чувственный рот смыкается вокруг его… Прижав пальцы к вискам, он отогнал неприличную мысль.

– Насколько это возможно, – ответила Жасмин. – Даже смерть сына не тронула ее.

Горечь в ее голосе вызвала у Дмитрия раскаяние. Почему он не вернулся за ней сразу после гибели Эндрю? На собственном опыте он знал, как тяжело сказываются на детях деструктивные пороки родителей, даже если алкоголизм не самый худший из них. Холодок пробежал по его спине.

– Она все еще?..

– Пьет, как рыба, а потом бьется в истерике, вспоминая сначала отца Эндрю, а потом моего. Она верит, что, как в мыльной опере, он вернется к ней после стольких лет и сделает меня арабской принцессой.

Ее улыбка показалась ему слишком широкой, а глаза блестели слишком ярко. Жасмин была на грани срыва. Впервые в жизни Дмитрия охватила нежность, и он не знал, как справится с нежданным чувством.

– Хочешь, я попробую найти его?

– Отца? – Она расширила глаза.

– Это не так трудно.

– Он много болтал, использовал ее до тех пор, пока она не забеременела, и скрылся. Удобная любовница для приезжего дипломата, не более того. У него было двадцать четыре года, чтобы одуматься. Мне не нужен еще один родитель, который считает мое рождение ошибкой.

– Зачем тогда ты сбежала, чтобы навестить ее? Принесла продукты, сделала уборку?

– Я не проверяла ее неделю.

– Какую сумму ты оставила ей на этот раз?

Жасмин отвела взгляд, явно избегая ответа. Перед глазами Дмитрия возникла картина запущенной квартиры в нищем пригороде и Жасмин, спотыкавшаяся в темноте с коробкой пустых бутылок в руках. Господи, как спасти человека от ошибок, порожденных наивностью?

Разглядывая маникюр на ногтях, она пробормотала:

– Почему я должна давать отчет?..

– Сколько, Джес? – настаивал Дмитрий.

Кровь ударила ему в голову. Он не собирался кричать на нее и, как мог, сдерживал злость, хотя испытывал непреодолимое желание задушить упрямицу или обнять и целовать до умопомрачения.

– Не так много… – Она вздохнула, присмирев под его грозным взглядом. – Ну ладно. Почти все, что у меня было. Она задолжала за квартиру за два месяца и…

Дмитрий громко выругался, но это не успокоило его. Взгляд Жасмин стал настороженным.

– Те самые семь тысяч фунтов, о которых ты говорила? Неудивительно, что твой долг не уменьшался…

– Да, это не в первый раз.

Дмитрий вскочил, похожий на дикого зверя, уставшего сдерживать себя. Жасмин испугал его резкий, необузданный порыв. Она не успела моргнуть, как он угрожающе навис над ней, щекоча лицо горячим дыханием. Ее тело, опаленное жаром сильного мужчины, непроизвольно откликнулось на его близость. Жасмин вцепилась в кресло.

– Тебе известно, что она пропьет твои заработанные тяжелым трудом деньги?

Завороженная взглядом горящих глаз, Жасмин кивнула.

– В твою упрямую голову не приходила мысль, что мать манипулирует тобой? Она не успокоится, пока не высосет из тебя всю кровь. Для нее ты лишь костыль, на который она будет опираться до самой смерти.

– Она моя родная мать! – выкрикнула Жасмин со злостью, едва сдерживая слезы. – Хочешь, чтобы я отвернулась от нее и ушла, как ты, не оглядываясь? Сбежала бы, скрывая позор, из грязного мирка, притворившись, что никогда не жила здесь? А потом предавалась бы бессмысленным развлечениям в разных уголках мира?

В глазах Дмитрия промелькнуло странное выражение. Жасмин знала, что разозлила его, но, вместо страха, испытала возбуждение – кровь быстрее побежала по жилам. Дмитрий ниже склонился к ее губам. Ей стоило только приподнять подбородок, чтобы коснуться его рта. Она узнает наконец его вкус, сделает то, что представляла мысленно столько раз, – всего один поцелуй мужчины, который сводил ее с ума, сам не желая того.

– Значит, той небольшой суммы, которую ты собиралась вернуть мне в счет долга, уже нет? – произнес он с опасной нежностью.

От его слов у Жасмин вдруг закружилась голова.

– Где же твоя гордость, Джес? Ты же поклялась рассчитаться со мной, даже ценой смерти, и готова была на все, чтобы избавиться от опеки.

Большим пальцем он провел по ее нижней губе, словно проверяя их мягкость. Прикосновение не отличалось особой нежностью, но Жасмин почувствовала непривычную, тянущую боль между ног. Она не оттолкнула его, но замерла в ожидании.

– Ты безработная и тем не менее отдала матери все сбережения. Неужели надеешься, что чего-то значишь для нее? – Его палец опустился к ямочке на шее. – Даже эта рубашка принадлежит мне. – Он прихватил на шее тонкое полотно и потянул к себе, прошептав возле самых ее губ: – Как ты собираешься рассчитаться со мной, если у тебя нет ни копейки?

Жасмин дрожала, чувствуя, как горит кожа. Вжатая в сиденье весом его тела, она не могла пошевелиться.

– Кажется, я понял! – продолжал Дмитрий с издевкой. – Гордость и гнев – всего лишь дешевый фарс. Похоже, тебе понравилась идея пожить за мой счет. Вероятно, ты давно присматривала богатого содержателя. Может, Ной тоже из числа претендентов?

Ее грудь болезненно сжималась при каждом слове, пропитанном ядом, словно ему доставляло удовольствие глубже всаживать отравленный нож.

Безмолвный крик сотрясал Жасмин, пока она выслушивала чудовищные обвинения, которые с улыбкой смаковал Дмитрий.

«Он нарочно дразнит меня», – шептал наивный и беспомощный голос внутри, но Джес подавила унизительную слабость. Не важно, насколько искренне он считал ее подлой интриганкой, стремящейся к беззаботной жизни, только одно имело значение: каждое слово, каждый брошенный на нее презрительный взгляд отталкивали ее от Дмитрия, говорили о ненависти к ней. Она мечтала только о том, чтобы выплатить долг и уйти из его жизни навсегда. Невозможно дальше переносить бессильную слабость, чувство стыда и позора, наполняющих душу. Казалось есть только один способ избавиться от муки: получить то, о чем она мечтала больше всего на свете, и тем самым рассчитаться с долгом. Но такой шаг походил на безумие…

Жасмин прижала ладонь к его щеке и подалась вперед. Ее губы прильнули к его губам. Дмитрий замер как изваяние, а у нее внутри бушевал огонь стыда и ярости. Вдруг, поймав его взгляд, выражающий невероятную гамму чувств, она успокоилась. Его чувственный рот, горячий и мягкий, идеально совпадал с ее губами. Никогда Жасмин не испытывала такого всепоглощающего блаженства. Все естество стремилось раствориться в нем. Она боялась перевести дыхание. Время остановилось. Его жар, запах, вкус сводили ее с ума, и Жасмин упивалась этой внезапной близостью. Прикусывая его нижнюю губу, она дрожала в ожидании ответного поцелуя. И вдруг Дмитрий превратился в вихрь страсти. Его пальцы скользнули в густые кудри, тяжело дыша, он с силой прижал Жасмин к себе. Поцелуй Дмитрия был требовательным и жадным. Губы безжалостно терзали ее нежный рот, низкий стон разжигал внутри пламя, пробуждавшее женскую сущность. Наслаждение грозило взорвать ее изнутри. В порыве страсти Дмитрий прикусывал мягкие губы, ласкал, теребил и гладил, проникал в горячую полость рта. Его рука больно сжимала плечо, не позволяя отстраниться.