Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На свадьбе их окружали те же люди, что находились в баре в вечер их знакомства. Когда распорядители рассаживали друзей — со стороны жениха или со стороны невесты? — все хлопали в ладоши и говорили, что это неважно, что любят их обоих. Марлоу никогда еще не была так довольна.
Потом гости разошлись по домам, и начался брак. Наивно было предполагать, что супруги продолжат встречаться с друзьями так же часто, как до свадьбы; все они тоже были семейными, и Эллис начал уставать, как он это называл, «от сцены». Даже когда он устранялся, Марлоу поддерживала со всеми отношения: играла с ними в теннис, ходила на массаж и на маникюр, помогала организовывать обеды, вечеринки, праздники в честь будущих матерей. Она изо всех сил старалась не оставаться наедине с мужем, поскольку мало-помалу из-под первоначального флера начала проступать пугающая правда, словно со стены облуплялась краска: ей не нравилось жить с Эллисом. Разговаривая, он никогда не отвлекался от своего девайса и, притворяясь, что слушает ее, одновременно занимался чем-то другим. Он уделял внимание ее словам в единственном случае — когда она заводила речь о своем лечении; это был их общий интерес, и Эллис следил за процессом. Кроме прочего, ее раздражало в нем множество мелочей, и это почему-то огорчало ее больше всего, поскольку их пагубный символизм с годами пронизывал всю ткань совместного бытия супругов. Его привычки сводили ее с ума, сидели постоянной занозой в мозгу: например, он прятал любимые закуски под супружеской кроватью, чтобы не делиться ими с женой. Он готов был есть несвежий сыр, только бы не хранить его в холодильнике, где она могла взять кусочек; так, чеддер с кешью Эллис держал в кладовке рядом со сноубордом. Все это приводило к очевидному выводу, которому Марлоу не имела права удивляться: человеку, который кажется равнодушным, на самом деле на все наплевать.
Так продолжалось десять лет. Порой Марлоу думала — чисто теоретически — о том, чтобы закричать или разбить тарелку. Но чаще она мысленно просматривала свою карту с урожаем контактов, плотное расписание встреч на неделю и напоминала себе: «Это небольшая цена». Иногда она думала об этом так напряженно, что девайс ошибочно принимал ее мысли за запрос. «Невелика цена, — произносил беззвучный голос у нее в голове. — Выражение значит: незначительная жертва; польза, стоящая хлопот».
В итоге брак сошел на нет, так же как и совместный контент. Сеть многократно критиковала их за долгое молчание во время ужинов, за тяжелые вздохи, когда они лежали бок о бок в кровати. Для Эллиса проблема была вдвойне серьезной. Как и все актеры в сети, он был обязан оставаться интересным, а как сотрудник «Антидота» ощущал необходимость убедиться, что его жена — лицо «Истерила» — выглядит довольной. Но Марлоу больше не прикладывала усилий к тому, чтобы казаться довольной рядом с Эллисом. Она втайне надеялась, что аудитории станет скучно наблюдать за ее браком и сети придется аннулировать его.
И вот теперь Ида, которая должна была участвовать в этом сезоне в сюжете о разводе, пропала.
Кому-то следовало подхватить эту интригу — сеть нуждалась в историях о расторжении брака. Рейтинги сценариев о разводах гетеросексуальных пар были чрезвычайно высоки, особенно если женщина вышла в тираж, то есть находилась в возрасте от сорока пяти до шестидесяти. Сеть не жалела средств на подобные сюжетные повороты: если Марлоу получит такой заказ, ее могут даже отпустить в путешествие, несмотря на то что контрактом предусмотрен запрет на поездки. (За границами Созвездия было трудно поддерживать нужный микроклимат и следить, чтобы ничто не нарушило ее хладнокровия и, соответственно, не испортило репутацию «Истерила».) Марлоу ясно представляла себе финал: она трогательно прощается с Эллисом и напоследок окидывает взглядом дом, в котором они жили вместе. Она не станет рыдать и всхлипывать, как поступила бы ее мать во время такой же сцены. Она будет стоять выпрямившись и подняв голову — возможно, с новой прической, — излучая достоинство и слабый оптимизм. Марлоу была уверена, что от этого почувствует себя наконец тридцатипятилетней женщиной. Она была готова к новому сюжету.
* * *
Однажды вечером, через несколько дней после вечеринки у Жаклин, Марлоу и Эллис молча сидели на диване, смотря в голове разные фильмы. Внезапно их девайсы одновременно оживились: новые инструкции.
«Развод, пожалуйста, развод, — мысленно взмолилась Марлоу. — С временным переводом в Ангилью и личным тренером по фитнесу. Мужчиной».
Они с Эллисом оба наклонились вперед.
«Поздравляем! — услышала Марлоу голос в голове. — В этом сезоне у нас будет ребенок».
Марлоу разбила слово на слоги: ре-бе-нок — и обнаружила, что не может понять его смысл в этом контексте, в контексте своей жизни.
«Банк яйцеклеток главной героини Марлоу Клипп, тридцати пяти лет, достиг окончания срока годности. Ждите дальнейших инструкций с подробностями о процессе производства ребенка и празднования оплодотворения».
Ре-бе-нок.
Марлоу попыталась вообразить себя в больничной постели: рядом стоит Эллис, ей на грудь кладут младенца. Она не могла представить, чтобы они с мужем улыбались друг другу так, как родители всегда делают в этой сцене. И Марлоу сразу поняла, что значит эта сюжетная линия: впервые в ее жизни в прямом эфире ей придется играть.
Она посмотрела на Эллиса, чтобы узнать, как он отнесся к новости, и обнаружила, что он уже играет. Глаза у него были вытаращены, незнакомая улыбка обнажала слишком много зубов. Он театрально хлопнул себя ладонью по лбу.
«Он знал, — догадалась Марлоу. — Для него это не стало неожиданностью». Если подумать, для нее тоже. Она вспомнила про сделку с «Либерти».
Полгода назад Эллис пришел домой с новостью. Он курировал первое слияние, гордо сообщил он Марлоу. «Антидот» приобретал Центр планирования семьи