— Курьер принес, — объяснила Флосс. — И попросил разрешения сделать со мной селфи.

Чем больше постов Орла размещала в «Твиттере», тем меньше девушки тратили. Скоро она обнаружила, что живет практически только за счет получаемых Флосс трофеев. Квартира заполнилась вещами, которые Орла сама никогда бы не купила: безглютеновыми замороженными блюдами с лицами поп-звезд на упаковке, сапогами с пушистыми голенищами из телячьей шкуры, сумочками из прыщеватой страусовой кожи, — но все это она с удовольствием ела и охотно носила, поскольку товары были получены бесплатно и служили доказательством их с Флосс успеха. Швейцар им больше не улыбался; «Посылка», — устало произносил он снова и снова, поднимаясь со своего табурета, когда одна из них входила в подъезд. Орла иногда совала ему пакеты халявного печенья или чипсов, отклеивая проникнутые надеждой записки от неопытных девушек-пиарщиц. Их почему-то всегда звали Алиссами.

Чаще всего по вечерам у Орлы не было времени писать книгу. Как только она переступала порог квартиры, Флосс пихала ей в руки миску хлопьев — ужин. Потом они садились на паркетном полу по-турецки, открывали ноутбук и работали. Скоро Флосс будут умолять посетить различные мероприятия, по дюжине в неделю, — но пока она нашла способ взломать электронные ящики нескольких агентов, чтобы быть в курсе, какие сейчас рассылаются приглашения, и отправляла их на адрес своего воображаемого агента, которого назвала Пэт Уайт. «То ли мужское, то ли женское и легко забывается», — объясняла она выбор имени. Орла от лица Пэт отправляла Флосс ответ на приглашение, обещая быть на мероприятии, куда ее не звали, в сопровождении еще одного человека. Флосс взяла с Орлы клятву, что та никогда никому не проговорится об этой махинации. «А то у меня будут проблемы», — сказала она. Но Орла знала, что дело не в этом. Взлом программы требует интеллекта, а он не соответствовал бренду.

Обязанностью Орлы было писать о Флосс в «Дамочках», складывать коробки, в которых приходили бесплатные товары, и вести ее аккаунт в «Твиттере». Она меняла пароль дважды в неделю, усердно переставляя местами числа и буквы со звездочками и восклицательными знаками. Конечно же, пароли были бесполезны, уже когда она сочиняла их. Позже, после Утечки, она со смехом вспоминала, как старательно корпела над этими комбинациями. Все думали, что особые символы их спасут.

Однажды Орла вывела Флосс на международный уровень, обрушившись с критикой на корпоративный аккаунт компании, производящей закуски. Сотрудник рекламного отдела компании назвал рецепт брускетты на их пшеничных крекерах «итальянским чудом, не уступающим Сикстинской капелле». Орла от имени Флосс забросала сайт заявлениями, что подобное сравнение оскорбляет ее как представительницу итальянцев, в том числе живущих в Америке, «социальной группы, чье место в культуре по-прежнему недооценивают», — хотя Флосс была всего на одну восьмую сицилианкой, наполовину латиноамериканкой, а что там еще было намешано в ее крови, она, по собственному признанию, не помнила. В то время, когда ее воинственное эго атаковало крекеры, сама Флосс была в спортзале, накачивая плечи под руководством знаменитого тренера, очень дорогого для тех, кто с ним не спал. Орла даже не согласовывала с ней этот трюк. Личность Флосс стала предметом их общего пользования, который они почтительно делили, как обезжиренное молоко из холодильника.

Пока Орла сидела за своим столом в «Дамочках», призывая от имени Флосс объявить бойкот компании, производящей закуски, Ингрид прислала ей по мессенджеру сообщение. «Видела, как Флосс ЗАКИДАЛА ДЕРЬМОМ расистские крекеры? Фурор, — написала она, присоединяя ссылку на дело собственных рук Орлы. — Пиши пост. С ума сойти, ты практически создала ее».

Орла подумала: «Ты даже не представляешь, насколько права». Она чуть не искрила от возбуждения. Все годы, проведенные в этом городе, Орла говорила себе, глядя в зеркало в ванной, что она современная женщина, преследующая современные цели. Но иногда в туннеле метро ловила свое отражение в грязном стекле вагона и смотрела на себя со стороны: еще одна мечтательница в юбке по колено, достаточно длинной, чтобы не привлекать внимания уличных приставал и чтобы коллеги не судили о ее рабочих качествах по внешности. Там, на самых темных участках маршрута, когда поезд чуть ли не соприкасался с составом, бегущим по параллельному пути, Орла ужасалась собственной заурядности.

Но теперь, с помощью только лишь работы, телефона и инстинктов, она обнаружила в себе своего рода суперсилу: сделала человека знаменитым, просто назвав его таковым.

И, что еще лучше, она создала себе друга. Когда девушки собирались выйти в люди, Флосс спрашивала ее, перекрикивая оглушительную музыку: «Что мы наденем сегодня? Ненавижу свой гардероб!» Когда они заказывали китайскую еду, Флосс отдавала Орле свое печенье с предсказанием — она считала все эти пророчества полной чушью и придерживалась мнения, что человек сам хозяин своей судьбы, да к тому же остерегалась лишних углеводов. Но Орла все равно воспринимала это как щедрый жест: с ненужной вещью расстаться ничуть не легче, чем с полезной.

Скоро она вернется к написанию книги, но пока Орла наслаждалась ощущением собственной важности и отсутствием одиночества. Перемены, которых она жаждала, уже забрезжили на горизонте. Она ждала еще только одного.

Дэнни.

* * *

Однажды утром, когда Флосс и Орла еще спали с похмелья, швейцар позвонил по белому телефону, висевшему у них на стене. Орла выковырялась из кровати и взяла трубку.

— Сейчас спущусь, — машинально пробормотала она.

— Это не доставка, мисс Орла. Сегодня воскресенье, — ответил привратник. — Здесь ваши мать и отец, ясно?

— Ясно, — ответила Орла.

Она повесила трубку и бросилась к Флосс, которая съежилась на кушетке; одна грудь вывалилась из черной атласной ночнушки. Орла присела рядом с подругой.

— Проснись. Приехали мои родители. Ты не можешь…

— Родители? — Флосс немедленно проснулась, собралась и помчалась в свою комнату. — На фига? — грубо бросила она через плечо.

Орла внезапно рассердилась — не на соседку по квартире, а на родителей, которые ворвались в их стройную жизнь. Орла повелевала волнами известности; ей было ни к чему, чтобы мама привозила контейнеры с обычными куриными грудками, приготовленными на гриле, и вынимала их со словами «Тебе нужен белок; я же знаю, что сама ты не будешь заморачиваться».

Орла открыла дверь. Гейл и Джерри дернули головами, словно она их напугала, — две пары нахмуренных бровей выражали беспокойство. Так родители приветствовали ее с тех пор, когда встречали со школьного автобуса: словно весь день обсуждали ее вызывающее тревогу поведение.

— Сюрприз! — воскликнул отец, схватил Орлу за плечи и стал их мять.

— Здравствуй, — промурлыкала мама в своей странной официальной манере, протягивая к дочери руки не столько чтобы обнять ее, сколько чтобы слегка похлопать по шее. Она была