«Либерти», компанию, которая давно контролировала осуществляемое Созвездием производство детей. «Либерти» работала по всей стране, и задачей Эллиса было увеличивать степень ее участия в деятельности сети, чтобы убедить фанатов Созвездия заводить детей тем же дорогостоящим способом, что и их любимые звезды. Процесс проходил в три стадии: забор яйцеклетки, беби-дизайн и имплантация яйцеклетки.

«Это большой шаг для меня, — сказал Эллис в тот день, выстукивая на столе бодрый ритм. — Для нас обоих».

Марлоу, как подобает заботливой жене, открыла шампанское. Разливая напиток по бокалам, она вспоминала о собственной поездке в «Либерти». У всех девушек в Созвездии в восемнадцать лет брали яйцеклетки и замораживали до тех пор, пока сеть не пустит в эфир сюжет о беременности. Марлоу как сейчас слышала слова медсестры: «Это даст тебе свободу от биологических часов. Возможность развиваться и многого добиться в жизни». (Вот ведь ленивые сценаристы, подумала Марлоу позже — слоган «Либерти» гласил: «Свобода развиваться. Свобода добиваться. Свобода от биологических часов».) Сеть вплотную работала с «Либерти» по планированию рождения детей звезд — чтобы зрители не разрывались между вторым кесаревым сечением Жаклин и естественными родами Иды, произведшей на свет мальчиков-двойняшек, или чтобы обеспечить быструю разморозку биоматериала для пар, пользующихся повышенной популярностью у аудитории. Или для тех, добавляла про себя Марлоу, которые смертельно наскучили зрителям. Чьи сюжеты остро нуждаются в новом повороте.

Она встала и пошла в ванную. Эллис последовал за ней и закрыл за собой дверь. Некоторое время мысленно он явно находился где-то в другом месте, потом взглянул на жену и улыбнулся.

— Надо же, ребенок! — произнес он. — Не могу дождаться, когда стану отцом. Скорее бы рассказать клиенту.

Он говорит так, подумала Марлоу, как будто они близкие люди и находятся в одинаковой весовой категории. Она услышала свой смех и отметила, как растворенные в ее крови лекарства изъяли из этого звука отчаяние. Смех прозвучал радостно. Нормально.

Эллис тоже это понял.

— Перестань! — сказал он, поводя рукой. — Это твоя естественная реакция на известие, что ты станешь матерью. Ты должна поделиться радостью со своими подписчиками. — Он открыл дверь и подтолкнул ее к выходу, туда, где ее все видели.

* * *

Подписчики, конечно же, были в восторге. Они любят детишек.

На следующий день Марлоу и Эллис подъехали к круглому зданию цвета румянца, где когда-то у нее взяли яйцеклетки. Приемная «Либерти» не изменилась. Мебель была из матового пластика, который использовался повсюду во времена ее юности — представления прошлого о будущем, теперь совершенно пожухшие.

— Вы уже определились с полом? — поинтересовалась жизнерадостная медсестра в смотровом кабинете.

Она выдала супругам шесть комплектов пробирок для сбора генетического материала — для каждого из них и для их родителей. Вернуть пробирки нужно было с образцами волос и грязными ватными палочками, чтобы дизайнеры начали описывать генофонд Марлоу и Эллиса, отмечая черты, которые они хотели бы передать своему ребенку, и удаляя нежелательные. Это была вторая стадия: дизайн.

— Пока нет, — сказала Марлоу, и одновременно с ней Эллис произнес:

— Мальчик.

Сестра улыбнулась.

— Не бойтесь, — обратилась она к Марлоу. — В смотровой нет камер, спойлеров не будет.

— Я и не боюсь, — ответила Марлоу, выразительно глядя на мужа. — Мы еще не закончили обсуждение.

Эллис ненадолго прикусил язык.

— Конечно, это особый случай. — Сестра положила ладони на стол, растопырила локти и посмотрела в планшет. — «Истерил» волшебное средство, но он небезопасен для ребенка. Так что мы будем постепенно отменять его, Марлоу, пока не имплантируем яйцеклетку.

— Но она все равно останется лицом кампании, — вставил Эллис, как будто для сестры это было важно и вообще имело какое-то значение. — Она сделает короткий перерыв, но продолжит представлять препарат. Мы обкатываем новую рекламу, которая сосредоточена на младенце, вроде: разве это не счастливый исход для девочки с проблемами — превратиться в совершенно нормальную мать?

Пока он говорил, Марлоу смотрела на его профиль. Уши у Эллиса были красные. Он, казалось, усердно добивался одобрения сестры.

— Ты мне этого не говорил, дорогой, — прошептала она. — Я не имела представления, что отдел маркетинга уже решил, какой исход меня осчастливит.

Эллис не повернулся к ней.

— Видите, какая она шутница? — обратился он к сестре. — С ней все будет хорошо.

Сестра смущенно кивнула.

— Итак, — проговорила она, — исключительно важно, — она замолчала, словно слушая свой девайс, потом снова кивнула и, прищурившись, грозно взглянула на Эллиса, — чтобы в этот период Марлоу полностью избегала стресса. Иначе иммунная система даст сбой.

В тот вечер робот-домработница с жужжанием впорхнул в их спальню и оставил на тумбочке для Марлоу только половину таблетки. Оба супруга уставились на пилюлю. Эллис похлопал по одеялу рядом с ногой жены.

— Не волнуйся, — сказал он. — Ты должна только тщательно заботиться о себе. От тебя требуется всего лишь быть счастливой.

* * *

Через неделю «Истерил» полностью вышел из организма, и блюдце на тумбочке возле кровати Марлоу опустело впервые с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать.

— Хорошо себя чувствуешь? Ну и молодец, — каждое утро говорил Эллис, потягивая кофе и внимательно присматриваясь к жене, когда она заходила в кухню.

Поначалу Марлоу действительно чувствовала себя неплохо. Потом стала ощущать нечто странное, словно она увеличивалась в размерах, набирая площадь слишком быстро, чтобы успеть освоиться со своей новой топографией. Эмоции возвращались к ней, как игрушки, которых она не видела с детства, и она неуклюже их обнимала, словно не знала, что делать с ними взрослому человеку.

Мелочность — по крайней мере, это слово, как казалось Марлоу, лучше всего отражало ее самоощущение — овладевала ею, как голод, по нескольку раз за день.

Однажды, принимая ванну, она вдруг встала и голой пошлепала в спальню, выудила заначку Эллиса из-под кровати и запихала все до последнего кусочка в измельчитель пищевых отходов. Несколько дней спустя она сбежала с викторины — ежемесячной встречи с друзьями Эллиса, — дав неправильный ответ.

— В чем дело? — убийственно ровным голосом спросил Эллис, догнав ее на парковке.

— Ненавижу викторины, — ответила Марлоу. — Я никогда не угадываю.

Эллис медленно провел пятерней по волосам. Такая привычка была у него с молодости, только теперь волос осталось втрое меньше.

— Ты не угадываешь, потому что не жульничаешь, — сказал он, — а все остальные играют нечестно, знаешь ли.

Марлоу уставилась на него.

— В каком смысле?

Эллис показал запястье.

— Мы пользуемся девайсами, — объяснил он. — Просто задаем им вопросы, и кто быстрее…

И тут Марлоу обуял гнев, несоразмерный с ситуацией. Она представляла его черным сморщенным существом, выглядывающим отовсюду, где раньше «Истерил» его скрывал, — из-за розовых органов тела, между серыми извилинами мозга. Перед каждой игрой ведущий викторины