Ростик вытер вспотевший лоб, недолго подумал, взял лист бумаги, написал заявление и, попрощавшись, вышел с кафедры.

«Надо было отодрать ее, как последнюю шлюху, и жить спокойно. Сучка!» – подумал он, когда сел в машину, и вслух прибавил:

– Две недели до увольнения. Что-нибудь придумаю.

Две недели Ростик жил, как в тумане. Он ходил в университет, едва отчитывал лекции, проводил семинары, выслушивал сожаления коллег о его решении уволиться. Семен Николаевич при коллегах не подавал виду, что имеет самое непосредственное отношение к решению Ростислава, вел себя, как обычно – шутил и отшучивался. Но когда профессор и Ростик оставались вдвоем, тот демонстративно выходил из кабинета, даже не глянув на осунувшегося ученика. На звонки профессор не отвечал, и Офелия, которой Ростислав каждый день звонил в отчаянии, словно исчезла – ее телефон все время отключен.

Каждый вечер, открывая книгу, Ростик надеялся увидеть, что его история прервалась; он готов был искать ошибку, исправлять ее, лишь бы жизнь пошла по-прежнему. Вот только в книге было записано все до последней минуты. Впрочем, он искренне верил, что произошла ошибка, и завтра или послезавтра профессор позвонит ему, и они еще раз обо всем поговорят. Надеялся, что Офелия признается Семену Николаевичу в том, что оговорила Ростика. Верил до последнего – обязательно что-то произойдет и все станет на свои места. Иначе… иначе совсем не годится. Если его уволят из университета, он потеряет не просто работу, он потеряет все, к чему стремился эти годы, все, о чем так сладко мечтал в ночной тиши.

– Значит, жизнь идет по плану, значит, все будет хорошо, – ненадолго успокаивался он, но потом впадал в отчаяние.

Уже завтра выйдет приказ об увольнении Ростика.

– Неужели это конец? – спрашивал он себя каждую минуту.

Почти пять вечера. Ростик с полудня просидел в кабинете, думая об одном и том же. Он глянул на часы, взял телефон в руки, набрал номер телефона профессора.

«Ну, возьми, возьми же трубку», – еле слышно говорил Ростик. В ответ – протяжные гудки. Он позвонил через пять минут, потом еще через десять.

– Слушаю, – послышался голос Семена Николаевича.

– Семен Николаевич, – сказал Ростик, обрадовавшись, – как я рад, что дозвонился...

– Не звоните мне больше, – сухо сказал профессор в ответ и отключил телефон.

«Похоже, и вправду, все кончено», – решил Ростик и небрежно кинул телефон на рабочий стол.

Он глянул на двухметровые стеллажи – филигранно выставленные авторские учебники, монографии, сборники статей и судебной практики навеяли глубокую грусть.

Ростик открыл ящик стола, достал рукопись докторской диссертации и кинул в мусорную корзину.

– Прощай, голубушка! – с горестной усмешкой сказал он, встал, подошел к бару, открыл бутылку виски, налил в стакан и залпом выпил.

Пустота в душе. Как глупо вышло. Непростительно глупо. И как покровитель, тот самый, о котором с воодушевлением говорил Колян, мог допустить вопиющую несправедливость. За что Он так с ним? За что? К лучшему? Ростик усмехнулся.

– Наверно, к лучшему…

От печальных раздумий Ростика отвлек звонок смартфона.

– Алло! – ответил он звонящему с незнакомого номера.

– Ростислав Олегович, это Офелия!

Ростик онемел, положил телефон на стол. Прикрыл лицо руками. Напряжение сменилось улыбкой и слезами – нет, еще не все потеряно. Нет сомнений – Офелия звонит, чтобы помочь.

– Алло, Ростислав Олегович! Вы слышите? Алло!

– Да, я слушаю, – взяв себя в руки, сказал Ростик.

– Нам надо срочно встретиться, Ростислав Олегович. Прошу.

– Где?

– Я буду в ресторане «От рассвета до заката» через полчаса. Сможете приехать?

– Смогу, – ответил Ростик.

Он тут же вызвал такси, быстро надел рубашку с коротким рукавом и джинсы, туфли на босые ноги и выскочил из дома.

– Ростик, ты куда? – на пороге дома стояла Лиза.

– Дорогая, мне надо бежать. Прости, я тебе после все объясню, – протараторил он на бегу.

Лиза посмотрела мужу вслед, прошла в дом, приняла душ и с блаженной улыбкой легла на кровать. Муж уехал, дочь у родителей, она принадлежит сама себе. Наконец появилось время предаться мечтам и приятным воспоминаниям. А потом, когда Ростик вернется, она с ним поговорит, приголубит и он воспрянет духом.

Ростик запрыгнул в машину такси, назвал ресторан и попросил водителя не медлить.

– Важная встреча! – сказал он в ответ на недоуменный взгляд таксиста.

Ресторан «От рассвета до заката» в центре города – полчаса езды. Но эти тридцать минут казались Ростику вечностью. Его радость и надежда сменялись грустью и сомнениями, что Офелия сможет что-либо изменить.

– Привет! – сказал Ростик, увидев Офелию, и расплылся в идиотской улыбке, сам не понимая ее истинный смысл – все смешалось в ней – и надежда, и вера, и радость, и грусть.

– Здравствуйте, Ростислав Олегович!

Ростик присел напротив Офелии. Она великолепно выглядела. На ней был брючный костюм небесного цвета, кудри подобраны наверх. Губки эротично блестели на свету.

– Я рад, что ты позвонила, – сказал он.

Офелия виновато опустила глаза.

– Я хотела раньше, но не могла. Не знала, как сказать …

Офелия с грустью посмотрела на Ростика.

– Можешь начинать, – Ростик, вздохнув, улыбнулся.

– Я заказала нам зеленого чая. Вы будете? – спросила она, будто не слышала, что сказал Ростик.

– Чай? Зеленый? Нет, спасибо. Я не пью зеленый чай. Сердце от него вылетает.

– Жалко. Может, тогда обыкновенный, черный заказать?

– Офелия, хватит со мной заигрывать. Я же не чайку приехал попить. Ради всего святого, давай, о главном. Стреляй в лоб.

– Хорошо, – Офелия запнулась. – В лоб, значит, в лоб.

К столику подошел официант, поставил заварной чайник и две чашки, пожелал приятного чаепития, робко глянул на Офелию.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

– Нет. Спасибо, – ответила Офелия официанту и, дождавшись, когда тот отойдет, сказала: – Ростислав Олегович, только пообещайте, что выслушаете меня до конца, прежде чем делать выводы.

Ростик насторожился, но все же кивнул.

– Обещаю, – сказал он.

– Я не случайно появилась в вашей жизни, – неторопливо начала Офелия. – Вынудить вас уволиться из университета – продуманный план.

Ростик вздернулся, но ничего не сказал – надо дослушать, как обещал.

– Полтора месяца назад мне позвонил Семен Николаевич, попросил о встрече. Я безо всякого согласилась. Сказать к слову, я давно знакома с ним. У меня были трудные времена, и он очень мне помог. Когда он звонил, его голос был тревожным, он нуждался в поддержке. – Офелия отхлебнула чаю, немного помолчала, потом продолжила: – Мы встретились. Профессор долго не решался говорить, но потом сказал, что нужна помощь и лучше меня, с моими артистическими данными, никто не справится. Не объясняя толком, что к чему, он попросил проверить вас на прочность. Сказал, что засомневался в вас, мол, студентки жалуются, что вы к ним пристаете. Я согласилась. Как иначе? Однажды он мне помог, теперь была моя очередь. Чувство долга двигало мной, прежде всего. Но я не думала, что проверка на прочность на самом деле окажется подставой, – Офелия замолчала, глянула в сторону, потом продолжила: – От меня требовалось одно – провоцировать вас. Но вы, Ростислав Олегович, оказались крепким орешком. Я понимала, что никогда не услышу из ваших уст непристойных предложений и уж тем более – угроз. Когда я сказала об этом профессору, он предложил проиграть спектакль и записать на диктофон. На мой вопрос, зачем, он ответил: «При встрече объясню». Я сделала, как профессор попросил. Когда он прилетел, – Офелия вздохнула, – а прилетел он раньше, чем сообщил вам, мы встретились. Я сказала ему, что вы – порядочный человек. Сказала, как вы хорошо отзываетесь о нем, о том, как трепетно относитесь к семье, дочке. Семен Николаевич спокойно выслушал меня, помолчал, потом попросил отдать аудиозапись. Он не собирался мне исповедоваться, но, когда понял, что я не отдам ему запись без объяснений, рассказал правду.