– О, эти сладкие слова «я же тебе говорила», после воскрешения они так ласкают слух, – Крик покачал головой и, спотыкаясь, прошел к грязному столу. Его растрепанные волосы прилипли к изможденному лицу. Когда он стоял, то больше напоминал шаткий манекен, на который натянули одежду, чем человека. Крик провел кончиками пальцев по куче сухих веток. – Черт. Я думал, мы что-то нащупали.

– Пришла новая грехоосененная, – Карлоу вернулась к своему столику. – Разберись с ней.

– Ты часто умираешь? – спросила я, и мой благотворец задрожал у меня на затылке.

Крик издал лающий смешок и повернулся ко мне. Я отступила назад. Его глаза – зрачки, белки и все остальное – были ярко-голубыми. Это был цвет, выбранный Порядком. Благие, которых создал Порядок, отмечали всех, кого проклинали, этими голубыми глазами.

– Я Делмонд Крик, садовник и благоосененный. Но ты можешь звать меня просто Крик, – сказал он и протянул руку, как будто в этом не было ничего необычного. – Ты уже имела несчастье познакомиться с Карлоу. Не обращай на нее внимания. Кусает так же сильно, как и лает, а намордники у меня закончились.

– Он отравитель, – сказала Карлоу. – Не прикасайся к нему.

Я отступила еще на шаг назад. Благие и Грешные были изгнаны столетия назад. Раз он проклят, он, должно быть, прожил очень, очень много лет.

– А я все думал, когда же ты появишься, Лорена Адлер, – сказал он, засовывая руки в карманы. На его светлых штанах были пятна от травы. – Не обращай на нее внимания. Милая маленькая Франциска Карлоу – острый шип в моем боку. Я разрабатываю новые лекарства из натуральных компонентов.

– Это яды, просто название у них длиннее, – откликнулась Карлоу.

Я хотела спросить, откуда он знает, как меня зовут, но с моих губ сорвалось только:

– Ты проклят.

Благие были существами порядка и разума, и смертные с легкостью выводили их из себя, мешая им устанавливать баланс в мире. Но я никогда не слышала, что кто-то из проклятых Благими дожил до наших дней.

– Сколько тебе лет? – спросила я. – Ты видел Благих и Грешных? Влияет ли проклятие на твоего благотворца? Тебя прокляли за то, что ты съел одного из…

– Мне по вкусу куда более утонченная пища… – Крик надрезал палец, подождал секунду – возможно, заключая контракт со своим благотворцем – и из его раны вырос цветок ириса. Он вставил его мне за ухо. – Любопытство, конечно, лучше воплей, но это все равно грубо. Даже несмотря на то что мы здесь ко всякому привыкли.

Карлоу фыркнула.

– Веди себя хорошо, – сказал он, но я не могла сказать, перевел ли он взгляд на Карлоу. Его глаза были голодными осколками неба, и за ними невозможно было уследить.

– Ему шестьдесят девять, – сказала Карлоу, поворачиваясь ко мне. – Его проклятье передается от поколения к поколению. Мое – заразно.

Она сдвинула очки на макушку. На ее глазах тоже была видна печать проклятия, но они были такими красными, глубокими и темными, что я испугалась, как бы цвет ее глаз не пролился наружу и не утопил нас всех.

Грешные, создания Хаоса, всегда любили красный цвет.

– Не переживай. Оно передается только тем, кого я люблю, а я всех ненавижу. Ты в безопасности, – она дернула головой, ее защитные очки снова упали на глаза и она отвернулась. – По большей части.

– Не обращай на нее внимания. Мне всего двадцать пять, – Крик хрустнул шеей со звуком, похожим на треск веток под ногами. – Мы с Карлоу на самом деле не бессмертны. Не нужно так хмуриться, Лорена. Мы можем умереть только от старости или если выполним условия наших проклятий. Хотя сомневаюсь, что когда-нибудь смогу вырастить полностью голубую розу. Так что мне ничего не угрожает, а Карлоу больше никогда никого не полюбит. Получается, она в безопасности.

Он провел меня по комнате. В самом ее конце была маленькая дверь, ведущая в туалетную комнату с наполненной медной ванной посередине и паутиной сочащихся водой труб на потолке. Крик сказал, что это нужно для обеззараживания, и посадил меня за стол рядом с Карлоу, ближе всего к туалету, «на всякий случай». Он подтащил один из двух запасных табуретов, заявив, что его вряд ли будут искать.

– Другой слишком скрипит, – пробормотала Карлоу.

– Нам не приходилось пользоваться туалетом с тех пор, как приехал Бейнс – он крайне щепетильно относится к безопасности, – сказал он, погладив меня по голове. – Мы тебя защитим. В конце концов, ты наше секретное оружие. Ее превосходительство и суд отклонили наши недавние предложения по контрактам. Поскольку ты ни с кем не связана, у тебя должна быть возможность продолжать наши исследования без их ведома. Твои творцы…

Карлоу дернулась, сметая на пол целую кучу деревянных стружек, дюбелей и кусочков головоломки «ласточкин хвост».

– Ты – двуосененная?

– Видишь, что ты упускаешь, будучи злой? – спросил Крик. – Ты ведь совсем не слушала его величество сегодня утром, да, дорогая? – Он положил руку мне на плечо. – Чтобы сделать так, чтобы Дверь не требовала жертвоприношений, нужно уничтожить ее так, чтобы она не слетела с петель. Дверь сможет разрушить только грехотворец, а наследник не может ослушаться свою мать. Суд и совет считают, что это слишком рискованно. Если мы попытаемся экспериментировать, те, кто нас связывает, сразу же об этом узнают. А если это будешь делать ты, об этом не узнает никто, – он сделал шаг назад и некоторое время изучал меня. – Ты уже слышала Дверь?

– Нет, – сказала я. – До недавнего времени я и не думала, что она действительно существует.

– О, она существует, и она очень притягательна, – он наклонился ближе и прошептал: – Открой Дверь.

Я отпрянула, и он рассмеялся.

– Советую к этому привыкнуть, – сказал Крик.

– Ее превосходительство не намерена прекращать жертвоприношения, – быстро сказала Карлоу, подбегая ко мне и отталкивая Крика. – Суд пэров с этим согласен, и даже члены совета относятся к этому снисходительно – особенно когда в жертву приносят не их. Они думают, что это держит людей в узде.

– И что, правда держит? – Крик посмотрел на меня поверх Карлоу и положил подбородок ей на голову. – Выглядит она не слишком впечатляюще. Двуосененные должны производить впечатление. Их же выбирают души поглощенных Благих и Грешных. Почему именно эта смертная?

Карлоу толкнула его локтем.

– Иметь творца по сути, значит, быть избранным. Когда бессмертные еще существовали, было невозможно определить, почему и как они овладевали определенными смертными.

– В основном – теми, кто подходит, – пробормотал Крик.

– Наследник действительно пытается закрыть Дверь? – спросила я, указывая на защитные очки Карлоу. Если они всегда себя так ведут, мы ничего не добьемся. – Они позволяют тебе видеть благотворцев? Или Дверь?

– Нет, – она снова надела очки, выскользнула из-под Крика и вернулась к своему столу. – Они нужны, чтобы не смотреть на всех вас.