быть. Всё зависело от того, насколько он сумеет предугадать действия врагов. Насколько ему удастся следовать принятым решениям. Насколько, наконец, окажутся сильны таино в несколько новом облике и с повысившимся — вероятно, но не непременно — умениями вести бой с ними, воинами Конкисты. Это и предстояло выяснить совсем скоро. Что ж, он был к этому готов, да и большинство воинов отряда тоже, за них он мог ручаться как честью, так и собственной жизнью.

Отряд двигался. Не с излишней скоростью, но и не медленно. Готовность ко всему, атаке и обороне, столкновению хоть с науа, хоть с таино, хоть с самими выходцами из преисподней. Уже на ходу окончательно раскалываясь на относительно малые отряды, сходящие с дороги, движущиеся в кажущемся беспорядке, зато на деле так и представляющие собой единое целое. Так капля ртути способна быть разделена на несколько более мелких, но стоит им приблизиться друг к другу по чей-либо воле. как части вновь становятся единым целым. Выучка. Опыт Европы и здешний. Готовность командиров малых отрядов думать и принимать решения самостоятельно, наконец. То самое, чего порой так не хватало раньше многим офицерам европейских армий. Та черта, за которую наконец не наказывали, не задавливали на корню, а стремились взрастить. Крестовые походы, вот что стало переломом. Насмотрелись испанцы на действия римских армий. Настолько хорошо насмотрелись, что поняли всю силу разумной самостоятельности командующих не армиями, но её малыми и не очень частями.

* * *

Излишне увлечься порой означает большие неприятности. Так случилось и с выполнявшими отвлекающую атаку рудника под управлением Альберто де Кронеса таино. О нет, вовсе не со всеми, лишь с несколькими.

Что стало тому виной? Новая броня, используя которую, воины таино обрели куда большую, в сравнении с имевшейся, защиту, но вместе с тем не успели привыкнуть к некоторой скованности движений. Всё бы ничего, но когда сталкиваешься с матерыми головорезами из числа бледнолицых, за прошедшее с появления на Эспаньоле время привыкших к здешним условиям и совсем не тяготящихся веса доспеха и некоторых накладываемых им ограничений… В общем, Корнави и четверо его соплеменников, составлявшие одну из нескольких «рук», разосланных для слежки за большим отрядом бледнолицых, сами себя перехитрили… или же перемудрили, разницы особой не наблюдалось.

Схватки малых групп, как много таится в этих словах! Одно дело, если они происходят на открытой местности, когда группы видят друг друга загодя и могут заранее выбрать ту или иную тактику для предстоящей схватки. Совсем другое, если поле боя — густые заросли из деревьев и кустарника, где важно не только зрение, но и слух, запах, просто чутьё, наконец. Корнави, мнящий себя куда большим мастером ходить среди густых зарослей, нежели какие-то там приплывшие из-за большой воды, пускай и умеющие хорошо обращаться с разным оружием, слишком расслабился. Потому грохот выстрелов и крики находящихся рядом соплеменников стали очень неприятной и болезненной неожиданностью.

Испанцы стреляли метко, залпом, но не из аркебуз, а из пистолей. Причина? Размер пули и результаты её попадания в человека. Аркебузная, она с близкого расстояния зачастую пробивала даже очень хорошую броню и творила с телом такое, что после этого мало кто выживал. Ну а в случае попадания в конечность тоже могла случиться — и довольно часто случалась — смерть от кровопотери и того, что римские врачи называли «болевым шоком». И вот зачем нужны были такие пленные, не способные говорить по той или иной причине, готовые умереть в любой момент и зачастую осознающие это. А готовность разговаривать с врагом у без нескольких минут мертвеца слишком мала. Его и болью напугать сложно, он без того её испытывает. Чуть больше её, чуть меньше — далеко не для всех есть разница.

Оттого стреляли из пистолей, которые имелись почти у каждого конкистадора, а то и по паре-тройке. Одно- или двуствольные — это уж зависело от личной состоятельности солдата, его готовности платить свои собственные деньги за более совершенное оружие. Стреляли, разумеется, залпом, но предварительно распределив цели. По рукам и ногам, чтобы и больно, и нельзя было как толком сражаться, так и быстро убегать. И всё равно — некоторые не удержались либо просто рука в последний момент дёрнулась. Один из «науа» завалился на землю, явно и без сомнений убитый. Двое других тоже рухнули, роняя оружие и хватаясь за простреленные ноги. Зато оставшаяся парочка, один из которых остался невредим, а другого лишь чуть задело, мигом развернулась в сторону угрозы и… рванулась не от неё, а в сторону разрядивших, как им мнилось, пистолеты испанцев. Но не просто рванулись, а прикрывшись щитами, не по прямой, рывками дергаясь из стороны в сторону. Видимо, надеялись на то, что навязав ближний бой в столь привычных им зарослях кустарника, смогут и вдвоём если не победить, так хотя бы натворить дел или просто привлечь внимание своих.

Может имелись и другие причины, только Игнасио Лорино было на это плевать! Он умел ходить по лесу, чуть ли не с детства охотясь за разными зверьми, в том числе и там, где это было очень опасно. Отсюда умение тихо ходить, оставаться неслышимым и не видимым как для зверей, так и для людей. Они, те самые умения, очень пригодились потом, при становлении частью кастильского, а потом и испанского войска. И использовали его правильно, ведь ставить в общий строй подобного мастера проникать почти в любые места — очевидная глупость. А глупцов среди испанских военачальников, воевавших многие годы подряд чуть ли не со всеми подряд, было немного. «Естественный отбор уничтожает скудных разумом», как писал советник флорентийского герцога Никколо Макиавелли, чья книга Лорино просто очень понравилась. «Государь» хитрого и уважаемого в самом Риме флорентийца стал чуть ли не священной книгой для тех, кто хотел больше знать и понимать о том, как устроен мир вокруг, что движет сильными мира сего, помимо, конечно, божьего промысла.

Божий промысел, однако, было не пощупать и толком не увидеть… по мнению самого Игнасию, не слишком то религиозного, особенно в последние годы, когда это стало приемлемым и исчезла возможность оказаться в «ласковых» руках инквизиторов за неосторожные слова и особенно поступки. Зато отдельные высказывания из «Государя», они хорошо подходили к случавшемуся в жизни не только грандов и знатных кабальерос, но и для кого попроще. Для таких, как он, Игнасио Лорино.

Несущиеся на него и его двух товарищей индейцы думают, что смогут навязать ближний бой? Не все мысли верные. У него, например, было не просто