И буду ли я считаться падшей женщиной, если разделю постель со своим мужем — пусть и фиктивным?

Хотя он как раз-таки отрицает фиктивность нашего брака.

Голова идёт кругом от противоречивых мыслей, поэтому я просто стараюсь ни о чём не думать, пока Пригожин разговаривает со своей дизайнершей, которая в этот раз была одета в безупречного вида белый брючный костюм. Ну, хоть все стратегически важные места закрыты…

Вот я вижу, как Демид выписывает ей чек, который Вика принимает с довольным видом, и топает к машине; помогает мне забраться в салон и садится сам.

— Наверняка она уже думает о том, как спустит всё на дизайнерские шмотки или зальёт себе ещё больше силикона… — ворчу в пустоту, рассматривая фасад дома, получившего новую жизнь. — Её грудь разве что на нос ей уже не лезет…

Достаю из сумки маленькую бутылочку воды — день сегодня выдался жарким, да и поведение Демида тоже не сказать, что бы охлаждает — и делаю глоток.

— Ай-яй-яй, Ульяна Николаевна, нехорошо завидовать, — смеётся Пригожин.

От неожиданности чуть не выплёвываю воду на лобовое стекло.

— Ха-ха, очень смешно, — недовольно ворчу, вытирая ладонью капельку воды в уголке губ, и отворачиваюсь к окну.

Господи, и с этим человеком мне жить.

Демид привозит меня в отель, в котором я решила остаться до завтрашнего дня, и в очередной раз пытается настоять на своём присутствии при моей последней примерке, но я разворачиваю его за плечи на девяносто градусов, прошу хотя бы ради приличия появиться в своей собственной фирме — это будет в разы полезнее — и разве что пинка не даю. Пригожин явно не привык, чтобы им кто-то командовал — тем более женщина — и его глаза, мечущие молнии, обещают мне ад, но сегодня я его почему-то не боюсь.

Меня отвлекают устрашающие мысли о том, что через два дня я выйду замуж и останусь женой тирана и деспота до конца жизни — своей или его; меня до чёртиков пугала мысль, что придётся предстать перед сотней — а то и больше — гостей, которых я до этого дня не то, что не знала — в глаза не видела; что мне придётся всем улыбаться и притворяться, что невесты счастливее меня во всём свете не найти, а на самом деле я буду прятать внутри грусть по поводу того, что вышла замуж по контракту.

Я в детстве была плохой актрисой.

Пусть он богат и влиятелен и, быть может, не будет запирать меня на ночь в подвале, но деньги и власть — это ещё не всё; любой брак, основанный на материальных ценностях, разваливается вдребезги, стоит только чему-то пойти не так. Один камушек, о который споткнётся кто-то из нас — и отношения будут разбиты, словно чашка, которую ничем не склеить; не обязательно быть разводу — Демид же сразу дал понять, что хочет жениться лишь единожды — но в таком случае этот брак будет хуже, чем смерть.

Мало того, что живёшь без любви, так ещё и ненависть воздвигнет между нами Великую Китайскую стену…

В общем, на свой этаж я поднималась в состоянии панической атаки: сердце колотится, как сумасшедшее, ноги еле передвигаются, голова ушла в отключку… Для полной картины только в обморок хлопнуться не хватало. Хотя, собственно, с чего распереживалась, спрашивается: Пригожин-то относится ко всему этому с пугающим спокойствием — будто в магазин за хлебом собирается, а не связывает свою судьбу с моей до конца жизни.

Хотя, справедливости ради стоит отметить, что я и сама до этого момента не особо задумывалась о том, что делаю.

Герман Феликсович уже ждёт меня в импровизированной примерочной, когда я вхожу в наш с папой номер; недовольно качает головой на мою получасовую задержку и прицокивает языком на внешний вид — наверно, я слишком безумно выгляжу, погрузившись в размышления о своей судьбе. Поэтому, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я, как могу, сосредотачиваюсь на примерке и послушно выполняю просьбы «покружиться» и «пройтись», поступающие от портного.

Вообще у меня уже в печёнках сидят все эти подготовки; хочется просто перешагнуть финишную черту и наконец-то отдышаться.

Весь следующий день перед свадьбой я провожу в нашем отреставрированном доме, чтобы привести мысли в порядок и вспомнить, ради чего я всё это делаю; почему дом снова был похож на начищенный до блеска бриллиант, а я выхожу замуж за человека, которого едва знаю. А всё потому, что за прошедший месяц я, кажется, стала забывать, что я не Золушка, которую прекрасный Принц спас от злой мачехи; Демид не герой моей сказки, и наша с ним свадьба — не результат чистой и светлой любви, но за четыре недели я стала всё меньше придавать этому значения.

Я как-то слишком быстро и незаметно начала поддаваться его чарам.

Иногда мне казалось, что Демид тоже забывает о том, каким именно образом сделал мне предложение; изредка мне удаётся перехватить такое странное выражение его лица — заботливое, что ли — которое растворяется тут же, потому что его заметили. Пригожин меняет тему разговора или оставляет меня наедине с моей растерянностью, когда понимает, что ведёт себя со мной слишком мягко — будто выбивается из графика, в котором по расписанию лишь апатия и чувство собственного превосходства над остальными.

И надо мной в частности.

После свадьбы у меня не будет возможности заново узнать этот дом, в котором прошла вся моя жизнь, потому что Демид хочет забрать меня в свои городские апартаменты; у нас с ним даже толком медового месяца не будет, потому что Пригожина ждёт много работы, но это даже к лучшему: он не горит желанием узнать меня, а мне тем более не нужно таких проблем.

Было бы лучше, если бы мы были просто друзьями, но такой вариант вряд ли возможен.

Подхожу к большому окну во всю стену, которого раньше не было в моей комнате, и из которого теперь виден небольшой пруд на заднем дворе; осторожно прислоняюсь лбом к прохладному стеклу, которое слегка остужает моё полыхающее лицо, а тишина успокаивает разбушевавшиеся нервы. Очень хочется отмотать время назад и удержать папу от того похода в карточный клуб, чтобы они с Демидом никогда не встретились, но теперь уже ничего не поделаешь.

Однажды ты просто смиряешься с настоящим, принимаешь решения, а затем живёшь с их последствиями.

Почти весь день я провела на втором этаже, потому что на первом