Я все еще нахожусь под воздействием толчков оргазма, когда он перекатывает нас на бок, заключая меня в свои объятия.

Я прячу лицо у него на груди и вздыхаю, прижимаясь к нему.

— Вау, — выдыхает он, и я хихикаю.

— Вау, действительно.

Я закрываю глаза, прислушиваясь к биению его сердца и вдыхая его тонкий аромат.

* * *

Я спала часами.

Когда я открываю глаза, я нахожусь под одеялами и больше не привязана к Джейкобу. Он лежит на боку и пристально смотрит на меня, его темно-синие глаза сверкают.

— Это больно? — мягко спрашивает он, и я улучаю момент, чтобы понять, что он имеет в виду.

— Ох. — Я перекладываю ноги под одеялом, но боли нет. — Вообще-то, не совсем.

Он облегченно выдыхает, и его улыбка возвращается.

Его ослепительная, порочная улыбка, которая делает меня слабой.

— Итак… как скоро мы сможем сделать это снова? — Он ухмыляется, и я сдерживаю улыбку.

Я забираюсь под одеяло и хватаю его уже твердый как камень член. Он рычит, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать его.

— Как насчет прямо сейчас? — Я шепчу ему в губы, и он отвечает дьявольской ухмылкой.

* * *

— Амелия?

— Ммм? — Мы обнимаемся, моя спина прижата к его груди, и он убирает волосы с моей шеи, чтобы запечатлеть там поцелуй. Я дрожу, прижимаясь задницей к его члену, и он стонет мне в ухо.

— Мне нужно, чтобы ты отговорила меня держать тебя здесь.

— Что? — Бормочу я, все еще в полусне.

— Скажи мне, что это безумие — постоянно держать тебя прикованной к этой кровати обнаженной.

Я фыркаю в его сторону, а он хихикает.

— Ты думаешь, я шучу, принцесса, но это не так.

Я прижимаюсь к нему сильнее, и он протягивает руку между моих ног, чтобы нащупать щелочку, его пальцы неторопливо танцуют по моему клитору. — Я выполню свою угрозу, если ты не остановишься.

Я извиваюсь от его прикосновений. Идея заманчива, но я и так провела у него слишком много времени.

— Не сажай меня на цепь, — предупреждаю я. — Как бы заманчива ни была эта мысль для нас обоих.

Он ворчит в знак протеста. — Хорошо, — признает он. — До тех пор, пока ты позволишь мне продолжать это делать.

Я драматично вздыхаю. — Наверное, — говорю я.

Он целует меня в макушку, и я чувствую его тихий смех в своих волосах.

ГЛАВА 18

ДЖЕЙКОБ

— С тобой что-то не так, — обвиняет Лукас.

Я поднимаю бровь, глядя на него, отрываясь от последнего отчета. — О чем ты говоришь?

— Ты больше улыбаешься, — говорит он. — Ты, блядь, свистел на днях. Ты трахаешься?

В его тоне нет осуждения, только восхищенное любопытство.

Я хмуро смотрю на него.

— Это не твое дело, — огрызаюсь я.

Его глаза загораются, и он потрясает кулаком в воздухе. — Черт возьми, да! Я знал это!

Калум выходит из-за угла, садится рядом со мной за стол с тем же отчетом в руке. — Ты видел это — что происходит? — Он смотрит на Лукаса, уже раздраженный его театральностью.

— Красавчик потрахался, — радостно говорит Лукас. Калум, каким бы осуждающим мудаком он ни был, прищуривается, глядя на меня.

— Так… тебе уже подобрали пару? — Спрашивает он.

Он, конечно, знает, что этого не было.

Вот почему я, блядь, не хотел им говорить.

Прошло около двух недель с тех пор, как я спас Амелию из бара, и я проводил с ней столько времени, сколько мог, целуя и трахая ее до бесчувствия. Это смешно.

Я одержим.

Я появляюсь у нее дома посреди ночи после разбора полетов, оскверняя ее на каждой поверхности ее крошечной квартиры.

Или я забираю ее и веду обратно к себе домой, где мы нападаем друг на друга, пока оба не запыхаемся и не выдохнемся.

Это безумие.

Но я также чертовски счастлив.

И они замечают это.

Как по команде, мой телефон жужжит, и я заставляю его замолчать, прежде чем прочистить горло.

— И ты слишком часто улыбаешься в свой телефон, — обвиняет Лукас.

Калум молчит, его глаза все еще прищурены.

— Ты хочешь что-то сказать? — Я наконец шиплю на него, и его глаз дергается.

— Я не знаю, что ты делаешь, — обвиняет он. — Но я знаю, что случайный кусочек киски только усложнит твое будущее.

Я рычу. Характер у Калума всегда был хуже моего, но я постепенно становлюсь вспыльчивым, когда дело касается Амелии.

Лукас фыркает. — Бета-киска — это весело. Хлоя балуется этим, а я наблюдаю.

Я стону. — Вы оба, заткнитесь нахуй. С меня хватит.

Глаза Калума сужаются, и осуждающий мудак цокает языком.

— Думал, у тебя больше самоконтроля.

Я огрызаюсь.

Я вскакиваю и выбиваю его из кресла, пока мы оба не оказываемся на земле. Я наношу удар, прежде чем он успевает защититься, но чьи-то руки тянут меня назад, и я обнажаю на него зубы.

— В чем, блядь, твоя проблема, придурок?! — Калум рычит, замахиваясь на меня кулаком. Он наносит удар, и внезапно другие руки оттаскивают нас обоих в сторону.

— ЭЙ! — Гремит Конрад, входя. — Что это? Ашер, вставай! Чемберс, что, черт возьми, происходит? Тебе, черт возьми, двенадцать лет?!

Я с рычанием выплевываю кровь изо рта. Калум продолжает смотреть на меня своим убийственным взглядом, в то время как Лукас удерживает меня.

— Вы все трое, садитесь. Нам нужно кое-что обсудить. — Я откидываюсь на спинку стула, рыча на Калума. Конрад занимает место во главе стола с папкой в руке. — И больше никакой хуйни, какой бы она ни была. У нас сейчас нет на это времени.

Он бросает папку в нашу сторону, и я открываю ее.

Фотографии выпадают, и мне требуется мгновение, чтобы понять, на что я смотрю.

На столе в ряд выложена коллекция маленьких металлических предметов. Каждый предмет испачкан кровью.

— Чипы? — Спрашивает Лукас, и Конрад подтверждает кивком.

— Собрано примерно в сотне миль отсюда, — говорит он. — Найдено в мусорном контейнере, завернуто в салфетки. Мы считаем, что Омеги пережили изъятие, учитывая, что чипы не повреждены.

Я смотрю на фотографию, и меня тошнит. После того, как Омега преподносит подарки, больница помещает в их тело маленький металлический чип, чтобы определить, кому они принадлежат. Это постоянный имплантат.

Извлечение чипа чрезвычайно опасно и незаконно. При неправильном выполнении чип выделяет смертельный токсин. Но если Омега выживет, это подвергнет их еще большей опасности.

Незащищенная Омега — мечта любого торговца людьми.

Калум рычит рядом со мной, и мой гнев на него рассеивается. Его Омега, Ария, отключила свой чип только для того, чтобы не быть с ним.

В конце концов, все получилось, но он по-прежнему чувствителен к этой теме.

— Кто бы ни производил изъятие, он выполнил его