по сторонам в молчаливой надменности. Растущие в парке скрюченные вязы скрипели ветвями, хотя не было ни намека на ветер. Эти хмурые деревья нависали над аллеей, их толстые кривые корни вылезали из земли и ползли под скамейками, будто бы намереваясь схватить прохожих за ноги.

Прохожих, к слову, практически не было, и это неудивительно, учитывая погоду. Лишь изредка из мглы, сопровождаемые шурханьем антитуманных зонтиков, выплывали джентльмены и дамы с дорожными сумками, спешащие на станцию или же с нее. Гуляющих не было совсем, если не считать господина с небольшим спрутом на поводке, медленно перебиравшим щупальцами и оставлявшим за собой густой чернильный след на темно-зеленой плитке.

Доктор Доу не видел смысла в бессмысленном и бесцельном блуждании, которое прочие люди зовут «прогулками», но все же признавал, что парк – не худшее для этого место. Он находил в нем нечто успокаивающее, утешительное. Его спутник между тем все косился по сторонам, не ожидая от этого парка ничего хорошего – а все потому, что он-то мог назвать точное количество убийств и похищений, произошедших в «Элмз» только лишь за последний месяц. К тому же его все еще трясло от мыслей о мальчишке с черными глазами и острыми зубами.

– Полагаю, вы теряетесь в догадках, отчего я просил вас прийти, Дилби, – сказал доктор.

– Да, сэр, – сказал констебль и заставил себя не думать о жутком мальчишке. – Вернее, нет, сэр. Господин комиссар сообщил, что я поступаю в ваше распоряжение.

– Правильнее будет сказать, что мне нужна ваша помощь, Дилби.

– Конечно, сэр. Я рад, что вы вызвали меня.

На деле констебль вовсе не выглядел радостным. Он знал, что общение с доктором Доу чревато различными неприятностями и, можно даже сказать, нервными потрясениями. Вспомнить только последние дела, с которыми доктор был связан: ловля Черного Мотылька, недавнее ограбление банка и то, отчего у Дилби мурашки сновали по коже – мрачная история с безумным ученым из Фли. Он предпочитал не ввязываться ни во что подобное и не высовываться без лишней надобности из архива Дома-с-синей-крышей, но господин комиссар выбора ему не оставил.

Что касается доктора Доу, то он, несмотря на свои добрые отношения с господином комиссаром Тремпл-Толл, старался не связываться с полицией Габена, считая ее служащих недалекими, порочными и неблагонадежными людьми. Исключение составлял лишь Дилби, и несмотря на то, что тот был трусоват и не имел стержня, сейчас он мог пригодиться. Ну а с его простоватостью и общей нелепостью Натаниэль Доу мог смириться.

– Что вы можете рассказать о констебле Шнаппере? – спросил доктор, чем вогнал Дилби в ступор.

– Шнаппере?

– Вы ведь знаете его?

– Разумеется. Но зачем вам Шнаппер?

Доктор Доу пожал плечами.

– Сегодня я имел неудовольствие столкнуться с этим господином. И хотел бы узнать о нем побольше. Чего мне стоит от него ожидать?

– Э-э-э… да, сэр. Шнаппер… – задумчиво пробормотал Дилби, – его пост находится на Пыльной площади. Он давно служит в полиции.

– У него есть образование?

Дилби покачал головой.

– Не уверен, сэр. В полиции обычно не служат те, у кого есть образование. Почему вы интересуетесь? Шнаппер сделал что-то… эм-м… неблаговидное?

Вопрос не был чем-то удивительным. Полицейские в Саквояжном районе, пользуясь своей властью и безнаказанностью, порой творили такие вещи, что им позавидовали бы и закоренелые преступники.

– Ничего такого, что было бы необычно для констебля, – сказал доктор. – Мне просто кое-что показалось в нем странным.

– Он и есть странный, – Дилби почесал нос. – В Доме-с-синей-крышей его не особо любят. Он считается плохим констеблем – ленивым, неисполнительным и хуже того – он не ходит в наш паб «Колокол и Шар». Насколько мне известно, он ни разу никому не выставил ни кружки «Синего Зайца» – парни ему не доверяют.

– Вы сказали, что он ленивый. В чем это выражается?

– Не уверен, знаете ли вы, сэр, но среди служащих полицейского департамента есть негласное разделение на, – Дилби закусил губу, – громил, увальней и хитрецов.

Констебль опасался, что доктор поинтересуется, кем является сам Джон Дилби, и вряд ли он поверит, если сказать ему, что громилой, или даже хитрецом. Придется говорить, что увальнем. И все же это всяко лучше, чем признаваться в том, что он не попал ни в одну из категорий, и для него создали свою: простофили.

Но доктор Доу либо проявил такт, либо ему было все равно, и констебль продолжил:

– Так вот Шнаппер – из громил. Громилы обычно не ленятся, ведь для этого есть увальни, которые… м-м-м… чаще всего это медлительные толстяки с одышкой, которые пытаются всячески увильнуть от службы, вялые и нерасторопные – их постоянно тянет куда-то присесть и набить себе чем-нибудь брюхо. В то время как громиле даже повод не нужен, чтобы помахать кулаками, выбить кому-нибудь зубы или расквасить нос. Они большие любители поактивничать. Но Шнаппер не из таких. За все время, что я служу в полиции, он ни разу никого не арестовал. И пока прочие констебли притаскивают в участок по паре-тройке шушерников еще до обеда, он вообще никого не задерживает. И это в то время как Уилмут, другой констебль с его тумбы, регулярно кого-то приводит. Притом, что Боб Уилмут – самый увальневатый увалень из всех. Это ведь окрестности Подошвы, там полным-полно всяческой шушеры, да и бродяг различных, как мух…

– Как мух?

Дилби кивнул.

– Не знаю, что еще добавить, сэр. Шнаппер нечасто появляется у нас на площади. Разве что, заходит за жалованьем. Сержант Гоббин говорит, что больше пользы от фонарного столба, и фонарю, в отличие от Шнаппера, платить не надо.

Доктор покивал.

– Послушайте, Дилби, – сказал он. – Мне нужно, чтобы вы приглядели за мистером Шнаппером.

– Приглядел, сэр? – Дилби нахмурился – ему это уже не нравилось: попахивало неприятностями и теми самыми нервными потрясениями.

– Негласно. Вдруг вы заметите что-то действительно странное.

– Вы хотите, чтобы я следил за ним?

– Именно это я и хочу. Я полагаю, мистер Шнаппер что-то скрывает. И, боюсь, нам с ним еще предстоит столкнуться в течение дела, которым я сейчас занимаюсь. Понимаете ли, я хотел бы избежать… неожиданностей. Я ведь могу на вас положиться, Дилби?

– Да, сэр, – неуверенно ответил констебль – связываться со Шнаппером ему совершенно не хотелось.

– И еще кое-что, – добавил доктор