подати! Александр Петрович, — кивнул на присутствующего здесь губернатора. — лично пригляд держать будет. И вы уж не осрамите меня в своем начинание! Дальше, ходоки ваши, Конон Чернов сродственник твой?

— Брат родной! Не вели казнить! — Вновь повалился на ковер, устилающий пол шатра Емельян. — Всем миром выбирали, мало кто соглашался ехать челом бить!

— Это хорошо, что брат! Вот его, второго выборного и еще несколько человек посмышленней подберите, до десятка включительно. Поедут на полгода на Урал, на учебу. — Успокоил его император. — Освоят новые приемы обработки земли, привезут семена овощей и культур, кои здесь возделывать начнете. И сельскохозяйственные орудия, что жизнь крестьян облегчат. Вы у меня теперь будете как образцово-показательное хозяйство, под надзором и контролем, с передовыми методами управления. И дюжин пять люда подберите с семьями, коих туда же отправлю на житье. Проезд и обустройство на месте оплатит казна, там их никто не закабалит. А для общественности объявим, что виновники бунта найдены и наказаны. Помещики, за нерадение и пренебрежение нуждами тех, о ком заботиться обязаны — лишены владений и крепостных, бунтовавшие наиболее яро — сосланы. А если бабы есть вдовые, тех без счета давай, там их замуж за солдат Александра Васильевича отдадим и на приданное не поскупимся.

Иван с Емельяном, не сговариваясь — снова пали ниц, обоим одновременно пришла в голову мысль удачно пристроить блядей, оставшихся от Апраксина. А то ведь того, к работе они непривычные, в сложившейся ситуации освоились. Жить дальше как то надо, вот и жили как привыкли, а из-за них через день свары среди молодежи. Да и у старшего поколения в семьях разлады…

В Орле с бывшими землевладельцами император особо не рассусоливал:

— Люди вами поставленные, мздоимствовали, вводили холопов в скотское состояние. Считаю это прямым умыслом во зло мне, так как все в империи мои подданные! По существу есть что возразить?

— Как же так, ваше величество! — Растерянно залепетал Апраксин. — Ведь земли те с людьми моим предкам за заслуги вашими были пожалованы⁈

— Вот именно, что вашим предкам за заслуги! А что ты сделал для России лично⁈ — Император, уже всё для себя решивший, не церемонился.

— Позвольте, но ведь и в свет выезжать надобно, и балы устраивать! — Граф так и не понял того, что ситуация давно и бесповоротно изменилась. И отнюдь не в его пользу. — Вина на управляющих и сотских лежит, с них надобно спрашивать! И старосты вороватые!

— А их смерти предали, за грехи эти. — Успокоил его Павел Петрович. — А виновников смертоубийства я к ответственности призвал, сошлю на Урал. А за собой, стало быть граф ты вины не чувствуешь⁈ — Тут император обнаружил в себе талант стихосложения и подвел итоги. — Сегодня выезд, завтра бал, вот так ты все и проебал! Имение твое по второму кругу заложено, а ты вместо того, чтоб радеть о своем добре и его преумножении — всё по ветру пустил! Ты казну империи в убытки ввел, тебя под суд по хорошему надо отдавать, пшел вон!

Граф, не чувствуя ног — заковылял к выходу, а к оставшейся княгине Павел Петрович был более милостив:

— Половину земель вам оставляю, налаживайте отношения с крестьянами, средства у вас имеются. Можете лесом торговать, пашни в аренду сдавать, но мой вам добрый совет — развивайте мануфактуры и производства. Всё в ваших руках, а про узаконенное рабство — забудьте!

Уже в дороге, генералиссимус в одном возке с императором обсуждали свершившееся:

— Прецедент создан, ваше величество, весть сия по всем уголкам империи прокатиться, понимаете, что все всколыхнутся, и холопы, и тем более дворяне⁈

— Понимаю, Александр Васильевич, и на тебя и твоих солдат надеюсь! Сейчас решим полюбовно с теми, кто в Шлиссельбурге раздумывает, будет пример для здравомыслящих. Ну а кто упорствовать в заблуждениях будет, с теми разговор короткий. Лучше сейчас малой кровью решить, без подстрекательства жидов, чем через сто с лишним лет братоубийственная война разразиться. Просили наши либералы свобод, будут!

— Малой кровью ли… — Вслух засомневался Суворов. — Ты уж подожди до коронации, Павел Петрович, со всеобщими реформами! Ну а я тебя поддержу в начинаниях, после этих знаний понимаю, как глубоко зараза проникла и продолжает разъедать общество. У нас как раз такой случай, что лучше руку отрезать, пока антонов огонь на все члены не перекинулся. Значит, будем резать и прижигать!

Помолчали, за небольшим оконцем возка мелькала обочина и стоящий впритык к дороге лес. Внутри было душно от рдеющей углями жаровни, император подтолкнул генералиссимуса: «Вот ты удивишь скоро потомков новостями, Александр Васильевич! Они ведь хотели мирной и спокойной жизни, как там Губин изволил выразиться — исподволь наращивая промышленный потенциал и подготавливая кадры для технологического рывка вперед!» Суворов от нарисованной самодержцем картины хмыкнул: «Да уж, Павел Петрович, и у нас найдется чем поразить и удивить потомков, в долгу не останемся!»

На несколько дней задержались в Москве, без официоза и пышных празднеств. Император, и до этого с неодобрением относившийся к бездарному времяпровождению, и тем более потраченным на это средствам — сейчас только скрипел зубами, глядя на лезущих из кожи сановников, встретивших его. От балов и торжественной встречи наотрез отказался, посоветовав все рвение лучше пустить на благоустройство столицы. Несколько встреч, все же, в достаточно скромном формате — провел. Исключительно деловых, где вкратце обрисовал свое видение развития страны собравшимся. Особо не распинался, умные поймут. А дураков — придется учить…

В Москве же, отягощенный послезнанием и снедаемый любопытством — организовал встречу с семейством Лопухиных. Якобы случайно и невзначай, на укоризненный и немой вопрос Суворова, тоже знающего о будущей фаворитке в той, не случившейся истории — развел руками: «Ну интересно мне генералиссимус! Да ты не кручинься, не дурак же я, в самом деле, на граблях танцевать!»

На следующее утро, выходя из предоставленных ему апартаментов, где осталась девятнадцатилетняя Анна Лопухина, император столкнулся с откровенно издевательски смеющимся генералиссимусом и смутился. Затем, не чинясь, признался: «Дура дурой, Александр Васильевич! Но до чего мила и хороша! Злой рок надо мной довлеет, не иначе!» Суворов заключил: «Ладно уж, с ней хоть всё понятно и известно, развлекайтесь, ваше величество…»

Глава 6

Южный Урал, март 1797 г.

Начало марта всколыхнуло не только поселения пришельцев из будущего, но и казалось — всю страну. И дело тут было вовсе не