Когда нечто подобное случилось в третий раз, продюсер и спонсор были весьма близки к сумасшествию. Они, конечно, подозревали, что конкурирующая фирма портит им съемки, подкупает актеров и так далее. Были предприняты меры предосторожности. Режиссеры выгонялись направо и налево. Репетиции проводились за запертыми дверьми, актеры теперь находились под постоянным наблюдением, но… Гранд всегда умел проникнуть куда нужно, используя старое как мир средство — деньги.

Впоследствии некоторые актеры, участвовавшие в шоу Гранда, были вынуждены заплатить штраф — от двадцати пяти до пятидесяти тысяч. Некоторые были признаны сумасшедшими. Некоторые прославились на всю страну рассказами о том, как их тошнило на съемках, какие они тонкие, серьезные, честные, высокоморальные и тому подобное. Получив каждый по миллиону, ни один из актеров не лез в карман за доводами в свою защиту. Все, кого выгнали из союза актеров, как принято в этих кругах, стали продюсерами.

Между тем, представление продолжалось.

Зрители с нетерпением ожидали чего-нибудь новенького, неожиданного, сверхъестественного. Это даже приняло оттенок некоего, хотя и несколько комичного, вызова обществу. А также стало главной темой для разговоров в сфере киноиндустрии.

Рейтинги воскресных шоу резко прыгнули верх. Однако смотрелось это все диковато.

В конце концов продюсер и спонсор шоу были вызваны на ковер к мистеру Харлану, высокопоставленному и влиятельному директору телевизионной сети.

— Послушайте, — сказал он спонсору, едва тот переступил порог офиса. — Мы заинтересованы в вас, мистер Левеет. Но, поймите меня правильно, если ваши люди не могут контролировать себя в ходе съемок… Я хочу сказать, черт вас побери, что происходит??!! — он повернулся к продюсеру. Продюсер был его близким другом. — Ради бога, Макс, ты можешь сделать так, чтобы шоу снималось по заранее продуманному плану, без всех этих выходок? Это что, так трудно? В общем, если нас что-то не устраивает, Макс, то мы не будем это терпеть… сам понимаешь..

— Послушай, Эл, — сказал продюсер, маленький толстый человечек. Он то привставал, то приседал на цыпочках, то беспокойно улыбался. — Послушай. Сейчас у нас самые высокие рейтинги…

— Макс! Черт бы все это побрал! На следующей неделе мне комиссия на шею сядет — потому что ты не можешь справиться всего с одним часовым шоу! Каждый раз происходит черт знает что! И остаток эфирного времени заполняется черт знает чем! Так что за идиотизм там происходит?!.. два шоу или одно?

— У нас самые высокие рейтинги в этом бизнесе, Эл.

— Да, но кое-что из происходящего противоречит закону, Макс, и если все будет продолжаться в том же духе, тебя уволят на следующей же неделе. Фразы типа «Я сожалею о тех слабоумных, чья жизнь настолько пуста, что они смотрят весь этот бред!» — и тому подобная околесица не должна звучать с экрана телевизора! Ты это понимаешь?

Это не моя идея, Макс, ты знаешь. Я не против, если ты хочешь снять эффектную сцену… Я бы даже хотел, чтоб их было больше… Но, боже мой, это же вопрос уголовной ответственности и…

— А что, если преподнести это просто как здоровую сатиру на масс-медиа, Эл?

— И что?

— У нас самые высокие рейтинги, Эл.

— Минуту…

— У нас самые высокие рейтинги!

— Подожди минуту, Макс, я думаю, подожди ради бога… «здоровая сатира на масс-медиа»… В этом что-то есть… в этом что-то есть. Джонс может купить это… Джонс… из комиссии… если я первый приду к нему… ему хватит глупости, чтобы это купить. О’кей, Макс, это идея. Все, что я могу сказать, — это идея.

Первые два шоу были разнесены критиками в пух и прах. «Ужасающий провал» — это был один из самых безобидных эпитетов.

После этого критики некоторое время воздерживались от комментариев, выжидая, в какую сторону подует ветер. Когда рейтинги воскресных шоу подпрыгнули до поднебесных высот, последовала новая волна отзывов. Теперь критики писали, что шоу действительно стоит смотреть.

— Обыватели, — сказал один из них, — этого не пропустят.

— Новая комедия, — сказал другой, — изысканная карикатура на сентиментальность.

И третий:

— Это очень тонкий юмор.

В итоге все они — или почти все — пришли к единому мнению: это действительно здравая сатира.

После шести или семи таких шоу Гранд снова забеспокоился.

— Я с этим завязываю, — заявил он сам себе, — хотя мог бы заработать на этом хорошие деньги.

Когда продюсер и спонсор узнали, что именно привлекает к шоу столь широкую аудиторию, они стали вставлять в каждую серию какой-нибудь неожиданный пассаж, который должен был принести известность всему сериалу. Но именно это и испортило все дело. Рейтинги вскоре упали — на тот же уровень, на котором были до появления Гранда. Это было, конечно, не так уж плохо, но гордиться теперь было особенно нечем.

— Ты хочешь знать, почему я так живо помню этого молодого Лэйрда К. Рассела, Агнесс? — спросила Эстер.

Джинджер Хортон фыркнула, показав таким образом отсутствие какого-либо интереса к теме разговора, и что-то проворковала своей спящей Бетси.

— Эстер, ты не можешь быть серьезна, — сказала Агнесс. Затем с ослепительной улыбкой повернулась к остальным присутствующим. — Кто-нибудь из вас хочет еще чаю?

— Я очень хотел бы это знать — сказал Гранд, наклоняясь вперед.

— Хорошо, — сказала Эстер. — Потому, что он был похож на моего отца.

— Эстер, в самом деле! — воскликнула Агнесс.

— Я имею в виду, на нашего отца, естественно, — добавила Эстер. — Да, Агнесс, он выглядел практически как папа на фотографиях в молодости. Это так меня поразило, но в то время я этого не осознавала. Так что, вероятно, я помню не Лэйрда К. Рассела, а только те самые фотографии. Ты его не знала, конечно… Гай, это действительно был мужчина, которого невозможно забыть.

— Молодой Рассел, ты имеешь в виду, или папа? — спросил Гай.

— Почему Рассел? Папа, естественно! Ты ведь не знаешь Лэйрда К. Рассела!

— Господи, Эстер! — воскликнула Агнесс. — Он, наверное, уже давно умер… как ты можешь говорить об этом человеке в таком тоне? Мне интересно одно — ты нарочно все время пытаешься испортить мне настроение?…

Кстати говоря, о настроении… Гранд надолго испортил настроение всему персоналу крупного и известного рекламного агентства на Мэдисон авеню — «Джонатан Рейнолдс Лтд». В тайне ото всех он купил это агентство — и назначил на должность президента чернокожего пигмея.

То, что такую высокопоставленную должность в одном из этих кичливых агентств занимает человек с таким цветом кожи и с таким происхождением, выглядело по меньшей мере странно.

В то время цвет кожи и происхождение являлись непреодолимыми препятствиями для того, кто хотел попасть в большой бизнес. Впрочем, эти препятствия в итоге легко были преодолены с помощью круглой суммы и выказанной готовности серьезно заниматься делом.